ДеньГа. Человек в море людей. Часть 3. Истинник
Шрифт:
– Ага, это ещё разобраться надо, кто – распутник. Я, или все вы, которые при единственной законной жене с противозаконными любовницами кровати расшатывают. Ну а насчёт общественных устоев… А тебе не кажется, что это – давно уж не устои? А – застои? Застоялась вода в вашем общественном пруду. Загнила. Да и не пруд это уже – болото…
Вернигора махнул огромной своей ручищей, и лёгкий порыв воздуха, вызванный этим кратким мощным движением, овеял мне лицо. Вдруг захотелось всё-всё ему рассказать – поведать то, чего я никогда и никому. Никогда и никому! Что ж, теперь – или никогда…
И я начал рассказывать:
– Моя первая жена однажды на мой отчаянный вопрошающий крик души и распалённой плоти – дело было в постели – «Да любишь ли ты меня, в конце-то концов?!» – честно ответила: «Нет,
– Глупая, – поморщился Ладимир. – Разве можно такое мужу говорить?
– Год после этого мы искренне пытались, что называется, склеить разлетевшееся черепки. Точнее, больше пытался я. А ей было как-то… Ну, вроде того, что получится сохранить – хорошо, а не получится – да и плевать. У меня вообще было ощущение, что она отвращение ко мне питает. И даже больше – не ко мне только, а вообще – ко всем мужикам. Ну… В конце концов развелись. А через полтора года встречаемся случайно, и она мне вдруг признаётся, что после меня у неё ни с кем не получается. «Я им всем говорю: да куда тебе, у меня знаешь, какой муж был!»
– Ещё раз глупая…
– Конечно, глупая. Хотя… Знаешь, там без магии, мне кажется… да что кажется, уверен! – без чёрной магии точно не обошлось. Я и сам так сразу подумал, и она мне потом, в ту нашу случайную встречу, рассказала, что к бабке одной ходила, так та сразу ей о порче… или сглазе (сейчас уж не помню) сказала и тётку ей описала в точности! Даже про бородавку сказала!
– Какую тётку? – не понял Вернигора.
– А! – спохватился я. – Это я вперёд забежал. Сейчас, всё по-порядку… Случилось всё, как сейчас помню, после возвращения жены с Кубани, где она гостила у своей одинокой тётки, старой девы, которая была старше племянницы всего-то на пять лет. Мадемуазель ещё та – страшная, с выдающейся бородавкой на каком-то таком… шишковатом носу и прилепившимися к нему булавочными, такими… м-р-р! глазёнками. Ну, словом, из тех прямо-таки образцовых дурнух, на которых у мужиков, даже самых неразборчивых, подъёмным краном не поднимешь… Ну совершенно невставаемый случай! И вот представь: возвращается моя из отпуска, да не одна, а с этой несчастной кикиморой, которой – под сорок уж, а ни мужа, ни детей. И вот сразу я почувствовал: вернулась моя любимая совсем другой. Чужой! Равнодушной, как!.. Даже какой-то брезгливой ко мне! Я вначале ничего не понял – почему, за что. Я-то в её отсутствие веранду отремонтировал, новый забор поставил, всё своими руками, в предвкушении, как порадую свою любимую, свою ненаглядную… И в карьере у меня тогда рывок наверх случился. Прямо перед её приездом, дня за два. И вот – приехала. С этой чудой-юдой…
Я передёрнул плечами, словно затвором карабина.
– Отлично помню своё первое ощущение от встречи с гостьей – точно огроменной волной чёрной зависти меня окатило. И потом, сколько раз бывало: ни с того ни с сего вдруг почувствую, будто змея холодная вползает в меня и кольцами, кольцами скользкими по душе – шшшир, шшшир ! Оглянусь вокруг – а это старая дева на меня целится своими буркалами. А жена… Ходит по дому, а я… Ну будто умер уже для неё я, нет меня. Мимо проходит, как проходят мимо шкафа. Я в какой-то момент даже ощупывать себя принялся – здесь ли я? Может, нет меня уже – во плоти-то? Американский фильм «Призрак» с Патриком Суэйзи и Деми Мур помнишь? Так вот я тоже вдруг ощутил себя призраком! Что-то говорю – не слышат меня. За руку трогаю – не чувствуют меня. Окликаю – да, посмотрят, но как будто сквозь. Бр-р! До сих пор, как вспомню, так дрожь и подмышки в липком поту…
Меня снова передёрнуло.
– После развода она совсем потерялась… Квартиру, что я ей купил и обставил, сначала поменяла на другую в другом городе. Потом вернулась. Пыталась сойтись с кем-то, но надолго никто не задерживался… А потом узнаю случайно – опять всё продала и уехала. И знаешь, куда? Туда, где мы с ней поженились и где, пожалуй, прошли наши самые счастливые денёчки… А сейчас даже и не знаю, где она, что с ней…
Я умолк, уставившись куда-то далеко-далеко, в одну неведомую точку.
– И долго ты холостяковал? – вернул меня к действительности голос Вернигоры. Он сидел, навалясь локтями на стол. Внимательные глаза его, несмотря на то, что отливали серо-голубой сталью, светились участием и пониманием.
– Какое там – долго… Через год женился. Медовый месяц провели на море, и вот ведь какая штука, брат – уже тогда я всё про неё, свою новую, понял. Провидел, как встарь говорили. Только – не поверил. Но не тому, что разглядел в ней, не поверил, а тому, что не справлюсь с этим. Мы ж на русских народных сказках взрощены, вот я и возомнил себя Иваном-царевичем, а избранницу свою соответственно – царевной-лягушкой.
– Что, такая страшная? – осторожно пошутил Вернигора.
– Нет, такая холодная.
– В смысле?
– Ну, если коротко – не по сказке пошло. Думал, что взял в жёны царевну-лягушку, а оказалось – просто лягушку. И как я ни старался, что я ни делал… Не удалось мне отогреть мою лягушонку. Видимо, и я царскими кровями не вышел, не царевичем родился, а… а ванькой-встанькой каким-то.
– В смысле? – опять поднял брови Ладимир.
– А по принципу «упал-отжался-женился». И снова – «упал-отжался-женился». Ванька-встанька и есть. Ведь не год, не пять – чёртову дюжину лет прожил с первой женой, мог бы ума-разума набраться, так ведь нет! Сменял шило на мыло, теперь весь в мыле и душой – на шиле!
Я коротко и невесело хохотнул.
– Я мучился, конечно, пытался разобраться – в себе, в ней, в нас, что не так, что сделать, чтобы стало так… А однажды вдруг, так вот сразу – враз! понял: главная характеристика моей второй, моей нынешней жены – наездница. Муж для неё – транспортное средство, с помощью которого она движется по жизни. Цель, целеполагание да процесс движения – всё, что ей нужно. Прошлое, настоящее – какая фигня! Главное – что там, впереди. Движение, во что бы то ни стало движение – единственно, что ей нужно. Достигнутое, то, что здесь, – не ценится, оно ведь уже здесь. Уже – не цель! И потому нет радости – ни от чего. Ибо цель для таких, как она – горизонт, который всегда – впереди. Жжж-зззз,– жужжит-зззудит магистраль. Скорость, кайф, жми на газюльку – и вся недолга! А отношения, их выстраивание или тем паче – подстраиванье под жизнь мужа (ещё чего!), проявление тепла, внимания и прочая лабуда – это ведь всегда остановка. Это надо всмотреться – не вдаль, не в полотно стремительно надвигающейся и уходящей под твои гениталии и копчик магистрали, магистрального направления жизни. Это надо вслушаться в свою семейную жизнь – бррр! Какая скука! Вот это самое выражение скуки – сколько раз я наблюдал его на лице жены в моменты, так сказать, вынужденного общения со мной.
– Ну а ради чего такие муки? – поинтересовался Вернигора. В голосе его я не ощутил обычного в такого рода беседах любопытства, голос его чем-то другим был окрашен, пока не понятным мне. – Тебе ж разрешение Святейшего Синода на развод не требуется. Отчего ж не разведёшься?
– Так ведь люблю! Несмотря ни на что. Двадцать лет скоро исполнится свадьбе, а всё, как молодой, – посмотрю на неё, и млею. Уж не говоря о ещё более важном – о том, что дочь, сын… Рвать им сердца напополам – рука не поднимется. Ладно – дочка, она уже взрослая. А сын? Как он без меня? А я вообще без него себя не мыслю. А жена как без него, если я его с собой заберу? Нет, делёж детей – резать по живому, по живым душам – даже представить себе не позволяю. Ну а дом – общий? Наша усадьба? Мы ж вдвоём всё – в душе родили, потом строили-обустраивали… Что – продавать всё? Нет, не продать, потому как это всё равно что себя продать… Да разве только это? Она же всегда в моих делах помощницей была. Короче… Всего не перечислишь, что нас соединяет.
Сказав это, я удивлённо воззрился на Вернигору – будто сам только что удивился, сколько скрепов, оказывается, нас связывает. Вздохнув, я, что называется, подвёл черту под сказанным:
– И вообще – я иногда думаю, что мы жён своих не выбираем. Что и вправду браки на небесах заключаются. Что они нам, как и родители, как и дети, не случайно даны. И даны не только для того, чтобы род продолжать и не в одиночку по жизни шагать – нет, не только. Жёны нам ещё для чего-то посылаются… ну, для урока, что ли, чтобы мы поняли то, до чего в прежней жизни не дотумкались… А я… Подумать только: общий стаж в браке… браках – тридцать с лишним лет, а почти ничего ещё не понял и мало чему научился. Как так, Ладимир? Ну просвети ты меня, тёмного! У тебя-то всё по-другому! Ёщё и как – по-другому! Видать, волшебное слово знаешь. Поделишься?