Денис Артемьевич Владимиров

Памяти моей мамы

Гэты Васильевны Улиной,

а также всех ее друзей и сокурсников

по математико-механическому факультету

Ленинградского государственного университета

рубежа 40-х и 50-х годов прошлого века

«Потому что во многой мудрости много печали;

и кто умножает

(Екклесиаст. 1:18)

Ассоциативные ряды сознания редко поддаются стороннему анализу.

Во всяком случае, когда человек, в голове которого они выстраиваются, представляет собой сочетание несочетаемого. Как это происходит с автором этих строк – по первому образованию математиком, по второму – литератором.

Уверен, вряд ли кто поймет, почему английский фильм о золотой поре между 1-й и 2-й мировыми войнами «Ladies in Lavender» вызвал в моей памяти имя человека, которым озаглавлена книга.

Уточню; мысль возникла не сама по себе, а когда на экране шла картина британской деревни – обмолот зерновой культуры, по-видимому – ячменя.

Я увидел классический локомобиль и сразу понял, что и о ком должен написать.

Обозначу цепочку позвенно: локомобиль – регулятор – Вышнеградский – Ляпунов – Чебышёв – Владимиров.

Теперь поясню. Тем более, что ни сущности, ни персоналии современному читателю не общеизвестны.

Локомобилем именовалась передвижная паровая машина, использовавшаяся с конца позапрошлого века до первой трети прошлого. Внешне устройство напоминало паровоз без будки, только само никуда не ездило, крутящий момент выводился на шкив, приводной ремень шел к молотилке, веялке, мельнице, еще бог знает какому механизму без своего двигателя. Разумеется, локомобиль был практически неизвестен в России, где основой сельского хозяйства всегда служил упорный обезьяний труд. А вот классический фильм про добрую старую Англию времен последних Георгов и Эдуардов без него не обойдется. Черно-зеленая, сверкающая медными частями машина на ажурных колесах с красными спицами служит своего рода символом страны, подарившей миру великого Джеймса Уатта – автора единицы мощности «лошадиная сила» (ныне переводимой в Ватты по его имени), революционера техники, изобретателя паровой машины.

Регулятор служил одним из важнейших ее элементов. Устройство было простым: вместе с осью вращались шарнирно закрепленные коромысла с грузами на концах. Под действием центробежной силы они расходились и тянули рычаг заслонки, которая управляла подачей пара в цилиндры. Разогретая, машина набирала обороты до определенного момента, затем выходила на стабильный режим. В фильме локомобиль был сама уверенность: гремел, гнал дым и шипел паром; брезентовый ремень в руку шириной весело хлопал по шкиву. Регулятор крутился идеально – грузики (красные, как яблоки-ранетки) не поднимались и не опускались, разошлись на нужный угол.

Иван Алексеевич Вышнеградский (1831-1895), русский ученый-механик, довел систему до совершенства. Дело в том, что по мере развития паровых машин, увеличения мощности и повышения качества изготовления (снижающего трение как основу механической обратной связи) центробежный регулятор Уатта стал проскакивать через равновесное положение. Вышнеградский применил теоретическую механику и основал теорию устойчивости систем регулирования.

Александр Михайлович Ляпунов (1857-1918), русский математик и механик, совершил подъем на следующий уровень. Он создал теорию устойчивости решений дифференциальных уравнений, которая используется в таком количестве областей, что их невозможно перечислить. Во всяком случае, без рассмотрения «Общей задачи устойчивости движения» (как поименована тема докторской диссертации Ляпунова) сегодня не поднялся бы на орбиту ни один космический корабль. О человеческих качествах, об эмоциональной высоте ученого говорит тот факт, что он покончил с собой, оказавшись не в силах перенести кончину жены.

Пафнутий Львович Чебышёв (1821-1894), фамилию которого иногда произносят как «чЕбышев», пришел не только из аллитерации инициалов с буквами «П» и «Л» в фамилии Ляпунова. Величайший русский математик XIX века, продвинувший вперед теорию вероятностей (предтечу математической статистики, без которой мертвы все современные общественно-экономические науки), занимался также теоретической механикой, был учителем Ляпунова.

Но чем связан с Чебышёвым советский математик Денис Артемьевич Владимиров (1929-1994), доцент кафедры математического анализа математико-механического факультета Ленинградского государственного университета имени А.А.Жданова?

Что именно связало в памяти имена, скажу в соответствующем месте.

А вспомнил я о Владимирове потому, что никогда не забывал о замечательном человеке, игравшем важную роль в определенный период моей жизни.

В отличие от Онегина, судьба меня хранила не сильно. Точнее сказать, не хранила вообще. По теме мемуара освещу некоторые аспекты.

Мой отец, хирург Виктор Никитович Барыкин, погиб 29-летним, когда мне было 5 дней от роду, в конце июля 1959. Неосторожно перебегал улицу Ленина, споткнулся, уронил очки и попал под трамвай, не заметив его приближения. Сейчас о том факте не напоминает ничего; даже трамвайная линия на некогда главной улице Уфы демонтирована и место ее пролегания не один раз покрыто асфальтом.

Но сломанная у начала, жизнь все 6 десятков лет шла вкривь.

Как априорно не могла идти у человека, носящего «квадратные инициалы» в честь погибшего отца. Ведь это у иудеев считается добрым имя покойника, а я иудеем – увы – не был; фиксация памяти с помощи меня принесла только неудачи.

У меня был замечательный дед, Василий Иванович Улин (1907-1980), партийно-хозяйственный работник, великий человек и страстный любитель жизни. Но даже 100 лучших на свете дедушек никогда не заменят 1 отца. И потому всю жизнь, сколько помню себя, я тянулся к мужчинам, которые по возрасту годились мне в отцы.