Шрифт:
События имели место,
герои созданы из прототипов.
– Ну все, – сказала жена. – Твою Анталью объявили. Иди, поднимайся на границу, а я поехала домой.
Я взглянул на часы, висящие над расписанием рейсов.
Они показывали двадцать минут шестого, регистрация началась в срок. До вылета оставалось черт знает сколько времени, можно было не спешить. Но жене, измученной ранним
– Поезжай! – ответил я. – Пока!
И поцеловал ее – в нос, опасаясь размазать помаду.
Перед выходом из дома жена красилась долго, словно собиралась не в сонный утренний аэропорт, а на светскую вечеринку, каких в нашем огромном неуютном городе никогда не бывало.
– Не устраивай в квартире сквозняки, не бегай голышом при открытых балконах.
Расставаясь с женой, я всегда давал ей указания, словно девочке-младшекласснице, которая со всем согласится, но ничего не выполнит.
– Надену халат. Обещаю.
– И не сиди под кондиционером.
– Не буду. А ты не перекупывайся в море.
– Обещаю. Ешь как следует, не сиди без меня голодом.
– Обещаю.
– И не включай перед сном «Пуаро». Оно убаюкивает, а под телевизор спать вредно.
– Хорошо. Буду брать в постель четвертый том «Войны и мира», – жена была сама покладистость. – От этой нудятины засну на второй минуте.
– И не порись в «скитлз» ночи напролет.
– А ты не забывай мазаться кремом, а то за первые два дня превратишься в головешку. Я тебе купила с самым большим фактором. Лучше всего – найди какую-нибудь тетку, которая тебя станет натирать каждое утро на пляже.
Жена говорила со смехом.
Она прекрасно знала, что мне не нужен никто, кроме нее. И это было так.
Я то и дело перехватывал чужие взгляды.
Топик, подобранный под цвет машины, имел тонкие лямки; бюстгальтер с ним не надевался. Грудь ее не требовала поддержки, оставаясь почти девичьей, хотя осенью жене предстоял юбилей, который было не принято отмечать. Плечи не успели загореть из-за дождей, тянущихся с начала лета, и сияли белизной. Недавно сделанная стрижка делала ее совсем молодой. Да и вообще жена была несказанно хороша.
Наш совместный стаж составлял пятнадцать лет, но моя любимая женщина оставалась моей единственной желанной.
Сейчас я смотрел на нее и не представлял, как проведу эти две недели на Средиземном берегу.
На самом деле я ни за что бы не полетел отдыхать один, но как-то незаметно пришла эпоха двадцатилетних. Людям нашего возраста не осталось возможности согласовать отпуска, нам стоило радоваться возможности отдохнуть по-человечески хотя бы порознь.
– Я тебя люблю, – сказал я, на капельки не греша против истины.
– И я тебя тоже люблю, – ответила жена.
Приникла ко мне и аккуратно, стараясь не испачкать мою рубашку помадой, потерлась носом.
– Постараюсь без тебя ничего не разрушить.
– Постарайся.
Я кивнул без улыбки.
Перспектива была реальной. Я не сомневался, что за время моего отсутствия жена что-нибудь сломает, устроит дома бедлам, разобьет машину или потеряет какую-нибудь нужную вещь. В командировки мне приходилось ездить нередко и каждый раз жена встречала меня каким-нибудь сюрпризом.
– Отдыхай как следует, – сказала она. – Ешь, пей, спи, купайся. И снова ешь и спи побольше, когда никто тебя не дергает каждую секунду. Ни о чем не волнуйся, все будет хорошо, возвращайся скорее, я буду по тебе скучать.
– Я уже по тебе скучаю.
Это тоже было чистейшей правдой.
Минута, проведенная без жены, порой казалась мне вычеркнутой из жизни.
Вздохнув, я поцеловал ее душистую макушку.
– Не пей кофе сейчас в баре. Поспишь в самолете, прилетишь свежий, примешь душ, переоденешься, пообедаешь и поедешь к мору, не потеряешь эти полдня.
– Хорошо, пить кофе не буду, в самолете сразу лягу спать.
У двери, ведущей в зону отправления, скопилась очередь.
Взяв жену за прохладные плечи, я нехотя отстранил ее от себя.
– Поезжай. Я тут буду стоять еще не знаю сколько.
– Сейчас поеду.
– Черт, надо было все-таки тебе меня послушать. Приехал бы я сюда сам на «Ауди», оставил ее на стоянке, а ты бы сейчас спала…
– Еще чего. В кои-то веки ты улетаешь отдыхать без меня, и я тебя не провожу? Или ты не рад, что я тебя сюда привезла.
– Не говори глупостей. Конечно, рад. Просто от недосыпания портится цвета лица, а ты у меня – самая красивая на свете.
Жена благодарно молчала.
– А теперь поезжай, не томись тут понапрасну. Помахать тебе я все равно не смогу.
Я смотрел поверх ее рыжей головы.
За стеклянной стеной аэровокзала висела сетка серого дождя, который начался сразу, как только мы сюда вошли.
– Ты еще успеешь не до конца проснуться, дома ляжешь и уснешь. Проспишь до обеда, сегодня воскресенье, все уехали в сады, не будет ни собак, ни детей, ни рэпа. Ты взяла куртку?
– Взяла, конечно. Не в «О’Кей» же собрались.
– И оставила в машине.
– Ну да. Бросила назад. Когда приехали, здесь дождя еще не было. Не хотелось тащить.
– Зато сейчас есть. А я за тобой не проследил. Детский сад, старшая группа…
Не говоря ни слова, жена одарила меня ласковым взглядом.
– Беги скорее в машину, пока не припустил сильнее.
– Да, уже бегу. Сейчас поеду. Только заведу машину.
Брелок «Шер-Хана» качался на ее тонком пальце.