Дерево красной птицы. Пробуждение огня

Из-за закрытых дверей жертвенного зала доносится стук барабана и тоскливые напевы, сменяющиеся громкими вскриками. Министры и Владыка ждут, когда придворная жрица выйдет, чтобы изречь пророчество, которое все ждали.

Тяжелые двери отворяются, и оттуда слышится низкий, нечеловеческий голос:

– В ночь, когда черный дракон проглотит луну, из огня родится дитя, которое станет спасением для народа Когурё.

Министры низко кланяются и шепчутся:

– Это воин!.. Великий воин! Спаситель!

Закатное солнце выплескивает на небо алые краски. Народ выбегает на улицу,

Весь мир замирает в ожидании…

***

Запахи и звуки медленно возвращались вместе с ощущением парализующей боли. Острой, истязающей, будто дикое животное рвало зубами левое плечо. И этот же зверь вдруг вспорол сердце опустошающей мыслью: «Что с принцем Науном?!»

Кымлан с усилием разлепила тяжелые веки и попробовала пошевелиться. От малейшего движения жестокий хищник вновь вонзил клыки в плечо, и девушка инстинктивно дернулась, чтобы дотронуться до раны, но не смогла: что-то сковывало запястья заведенных за спину рук. Осторожно пошевелив пальцами, Кымлан поняла, что связана. Тугие веревки безжалостно впились в кожу, причиняя еще большие муки. Невыносимо хотелось пить.

– Кымлан! – услышала она знакомый шепот, и перед глазами возникло перемазанное грязью и кровью лицо Чаболя. – Ты очнулась! Слава Небесам!

Девушка попыталась осмотреться, но ничего не вышло. Она лежала на боку, и угол обзора был слишком мал, чтобы определить, где они находятся. А подняться мешали связанные руки и адская боль, которая жгла плечо. Все, что она видела, это испуганное лицо друга, чьи узкие глаза от страха и одновременного облегчения стали почти круглыми. Запах крови, кожаных доспехов и потных тел неприятно щекотал ноздри. Опираясь здоровой ладонью на покрытую колючей соломой землю, Кымлан попыталась приподняться и тут же повалилась обратно, едва сумев сдержать за сжатыми зубами болезненный стон. Тяжело дыша, уткнулась лицом в воняющий испражнениями настил и вновь посмотрела на Чаболя.

– Нас взяли в плен? – Кымлан не узнала собственный голос, настолько он прозвучал глухо и хрипло. – Что с Его высочеством?

– Бог Когурё 1 не оставил его. Ему удалось сохранить дань и скрыться, – Чаболь на коленях подполз ближе, боязливо озираясь. Какой трусишка! И как его угораздило стать солдатом? Лучше бы он занимался врачеванием, как и его отец, – все больше толку.

Несмотря на мучительную боль, Кымлан улыбнулась, и дикий зверь, вонзивший когти в ее сердце, немного ослабил хватку. «Принц в безопасности, а это самое главное».

– Сколько нас?

– Пятнадцать, включая нас с тобой, – настороженно втянув голову в плечи, Чаболь наклонился ближе.

– Есть раненые? – Кымлан по привычке задавала вопросы, чтобы хоть немного отвлечься от боли, которая, будто поняв, что хозяйка пришла в себя, набирала обороты.

– Двое тяжело, у троих легкие царапины, остальные целы. Ты тоже неважно выглядишь, тебе нужен лекарь, да только боюсь, эти дикари не помогут, – по-детски пухлые губы Чаболя сложились грустным полумесяцем.

– Значит это были не разбойники, – почти утвердительно сказала Кымлан, вытягивая, словно тяжелое ведро из глубокого колодца, воспоминания из мутной памяти. Вспышки прошедших событий оглушали взвившейся внутри яростью. «Да как посмели эти варвары напасть на принца Когурё!»

– Нет, – печально подтвердил ее догадку Чаболь. – Уверен, мохэсцы 2 задумали это с самого начала.

– Поэтому и прикинулись такими любезными, когда мы приехали за данью, – Кымлан стала оживать, пытаясь связать все ниточки воедино и, главное, придумать, как им спастись. – Недаром Его высочеству сразу показалось странным, что они так легко отдали пять тысяч боевых коней.

Для мохэ это было огромной потерей, но вождь и слова поперек не сказал, только улыбался и кланялся принцу, уверяя его в преданности всех пяти кланов.

– Принц нас не бросит, – зашептал Чаболь, глядя на Кымлан отчаянными глазами, – особенно тебя. Он обязательно придумает, как нас вытащить!

– Что за вздор! Даже не думай об этом, мы не должны обременять его, – сказала Кымлан строго, но не смогла потушить вспыхнувшую в душе искру надежды, что Наун спасет их. Она слишком хорошо его знала. Он ни за что не бросит в беде своих людей и свою… Кем Кымлан была для него? Соратницей? Подругой детства? Или… любимой женщиной? – Сами выберемся.

Кымлан попыталась оценить обстановку, но увидела лишь толстые жерди клетки, сквозь которые можно было различить перевязанные грубой бечевкой сапоги охранников.

– Где мы? В мохэсском городище? – процедила она, борясь с подступающей то и дело тошнотой.

– Не уверен, – удрученно покачал головой Чаболь. – После нападения нам мешки на башку надели. Но везли совсем недолго. Похоже, это их военный лагерь, – он кивнул куда-то за спину Кымлан. – Куда ни глянь – везде шатры, огни и куча воинов.

– Что еще можешь сказать о местности?

– Солнце село за невысокие холмы. Судя по всему, за ними и начинается дорога на Когурё, так что, мы как раз на самой окраине мохэсских земель.

– Сколько тут охраны? – в голове роились возможные способы побега.

– Шесть человек по периметру, – осторожно оглядываясь, ответил Чаболь.

Почему их не убили? Для чего взяли в плен? Неужели мохэсцы надеются использовать пленников, чтобы что-то получить от Когурё? Кымлан знала, что Владыка ни за что не пойдет на поводу у варваров, кто бы ни был у них в заложниках, хоть сам наследный принц. И с болью представляла отчаяние Науна. Она все яснее понимала, что Совет просто не позволит ему спасти своих людей, ведь против их жизней на кону стояла честь, репутация и благополучие Когурё.