Дерево красной птицы. Пробуждение огня
Шрифт:
– Мохэсцы считают, что ты важная птица, – наклонившись так низко к Кымлан, что его нос едва не коснулся ее щеки, зашептал Чаболь. – Пока ты была в отключке, сюда приходил их командир, внимательно рассматривал твои доспехи. Похоже, они решили, что захватили молодого генерала. Нужно любой ценой сохранить в тайне, что ты женщина, иначе…
Чаболь не договорил и в ужасе зажмурился, но Кымлан и так поняла, что он имел в виду. От этой мысли что-то судорожно дернулось в пустом желудке.
Время тянулось медленно. Им принесли воды и какую-то отвратительную похлебку в деревянных, грубо сделанных плошках. Ели по двое. Кымлан ненавидела свою беспомощность и неподвижную руку, когда развязанный на время
Вдруг кто-то схватил ее за воротник и, как беспомощную куклу, дернул вверх. Перед лицом возникли жадные, дикие глаза караульного, растянувшего губы в хищном оскале. Не понимая, что произошло, Кымлан инстинктивно почувствовала, что случилось что-то страшное. Скосила глаза туда, куда был направлен взгляд стражника, и увидела свой прорезанный доспех, из-под которого виднелась залитая кровью ткань, перетягивающая грудь, и тягучая волна страха огнем скользнула вдоль позвоночника. Она раскрыта…
Чаболь нервно метался где-то под ногами, но Кымлан не могла отвести глаз от безумного, звериного лица мохэсца. Она заледенела и даже, кажется, перестала чувствовать боль в раненом плече. Сзади к вцепившемуся в нее караульному подошел еще один, и они обменялись негромкими фразами. Гадко ухмыльнувшись, варвар, что схватил ее, слегка кивнул напарнику за спину и потащил Кымлан к кривой, уродливой двери – выходу из клетки. По плотоядному выражению их лиц не трудно было догадаться, что именно они собирались сделать.
– Куда вы его тащите? Отпустите, кому говорю! Да вы хоть знаете, кто это?! – позади отчаянно, на одной ноте запричитал Чаболь и, судя по звуку, пополз следом. – Не смейте! Если с ним… – позади послышался глухой удар, и голос друга смолк, словно его отсекли мечом. От страха за себя, близкого человека и свое будущее Кымлан впала в оцепенение. Она пыталась повернуть голову, чтобы убедиться, что Чаболь жив, но не смогла.
Сдавленно ругаясь и пытаясь оказать хоть какое-то сопротивление, она услышала далекие крики и топот нескольких пар ног. Стражники остановились так резко, будто наткнулись на невидимую преграду, и Кымлан уловила впереди какое-то движение. В нескольких шагах от них стоял высокий молодой мужчина в окружении нескольких воинов, с готовностью обнаживших мечи. Он что-то громко сказал солдатам, которые все еще крепко держали девушку с двух сторон, и ее «провожатые» недовольно заворчали. Однако перемена в их настроении была очевидна, и у Кымлан забрезжила слабая надежда, что ее не тронут. Воин перед ней был одет иначе, чем рядовая охрана, и стало ясно, что он, возможно, важная персона в племени. Сейчас Кымлан бы отдала все на свете, чтобы узнать, о чем они говорили.
В любом случае, стража нехотя повиновалась и отпустила «добычу», которая едва устояла на ногах. Кровь будто вся разом отлила от сердца и теперь болезненно пульсировала в ране. В глазах темнело. Спасший ее воин возродил потухшую было надежду на спасение. Если бы ее хотели убить, то не стали мешать караульным, а, значит, пленница для чего-то была нужна.
– Сама идти сможешь? – вдруг на чистейшем когурёсском спросил молодой воин, хмуро оглядывая едва живую девушку. Его лицо было мягче, чем у мохэсцев, чьи острые, диковатые черты казались Кымлан отталкивающими.
– Да, – она хотела задать множество вопросов, но смогла выдавить только это.
Мужчина кивнул и, цепко взяв за здоровое плечо, повел ее мимо притихших солдат куда-то в темноту. Что он собирается делать? Куда ее ведет? И откуда здесь,
Чаболь был прав, их действительно держали в небольшом гарнизоне, где, судя по всему, была сосредоточена лишь малая часть армии мохэ. Миновав расставленные шатры, они подошли к деревянным укреплениям, которыми заканчивалась территория лагеря. Впереди темной грядой маячили толстые стволы деревьев, за которыми начинался густой лес.
Кымлан едва переставляла ноги, сосредоточившись на том, чтобы не упасть. Ночь была так черна, что девушка не видела ничего в пределах двух шагов. От напряжения кровь стучала в висках, и безумная мысль о побеге не давала покоя. Но Кымлан понимала, что пытаться сбежать здесь, в совершенно незнакомой местности, и в ее состоянии равносильно самоубийству. Лучше не злить провожатого и выяснить, чего от нее хотят.
Вскоре лес закончился, и Кымлан увидела впереди много ярких огней. Значит, ее ведут в одно из многочисленных селений мохэ. Яркие языки пламени в каменных чашах, освещавших едва выглядывающие из земли крыши домов, смазанными пятнами метались перед глазами. Голова горела, словно в адском пламени, а желание сделать глоток воды стало невыносимым. Силы иссякли настолько, что хотелось просто упасть и забыться. Прекратить бессмысленную борьбу и наконец почувствовать блаженное умиротворение и покой. Но стоило подумать о Чаболе и других пленных – Кымлан не могла позволить себе сдаться. Если ей суждено умереть, то перед смертью она должна хотя бы попытаться спасти друзей. Сделать хоть что-то, чтобы на другом берегу Реки Вечности без стыда смотреть в глаза матери, когда-то отдавшей за нее свою жизнь.
Мысли о скорой смерти вяло понесли ее разум туда, где осталось все, что она так любила: в родное Когурё. В теплый дом отца, для которого Кымлан стала единственной отрадой после гибели жены; в королевский дворец, где она нашла настоящую дружбу и впервые испытала любовь; к широким разливам рек и скалистым холмам. Увидит ли она еще когда-нибудь близких? И если нет, долго ли они будут горевать о ней? Грудь сдавило от тоски, когда она представила одинокого, безутешного отца, коротающего темные ночи в своей маленькой комнате. Нет, ей нужно взять себя в руки и во что бы то ни стало выбраться отсюда. Если болезнь не убьет ее раньше.
Путь показался бесконечно долгим, и когда Кымлан уже думала, что сил для следующего шага у нее совсем не осталось, провожатый подвел ее к двускатной крыше, покрытой поверх соломы и бревен леопардовыми шкурами, и открыл деревянную дверь. На дрожащих ногах девушка спустилась вниз по земляным ступеням. Полутемное помещение слабо освещалось стоявшими возле стен металлическими треногами, в которых весело трещал огонь. Слева темнела печь, от которой еще исходило тепло вместе с дымом, прозрачно-сизыми клубами уходящим через отверстие в потолке.
Кымлан остановилась, невольно оглядывая непривычное жилище. Когда она приехала в поселение мохэ несколько дней назад, ей, принцу Науну и сопровождавшему их министру Ёну выделили по большому и довольно благоустроенному шатру. Сейчас же она впервые была в настоящем мохэсском доме, и на некоторое время даже забыла о болезненно пульсирующей ране, с интересом разглядывая диковинное убранство. Укрепленные деревом стены были убраны шкурами, костяными изделиями и мечами с замысловатыми узорами, которые, вероятно, ни разу не участвовали в битвах и служили украшением помещения. Просторная комната была разделена на две части свисавшей с потолка дорогой тканью, явно купленной у торговцев империи Цзинь. Из-за неплотно задернутой ширмы выглядывал край застеленной шелковым покрывалом постели. Хозяин этого дома очевидно был не простым человеком, если мог позволить себе такие роскошные для обычных мохэсцев вещи.