Деревянные облака
Шрифт:
Кузьма шел молча. Разговор начал я.
– Быстро ты с Советом договорился.
– Да. Молодцы! Я боялся, начнут мусолить, но нет, раз-два, назначили меня, то есть попросили разобраться на месте, почему нет связи со станцией. Я им про мятеж, а они просят не спешить с выводами. Действительно, ввалились в слезах, одни говорят одно, другие – другое…
– Что говорят? – не понял я.
– Ну, седой рассказал про заложников, девчонка про своего жениха, кто-то про взрывы на стройках… В общем, когда у меня картинка сложилась, я рванул на «лайбу». А они за мной!
– Ох, Кузьма… – только и
Плохо дело. Все кончится мыльным пузырем, похлеще, чем у Прокеша. Тот хоть Совет Управителей своими идеями не пугал. Удивил меня Кузьма – из-за слухов поднял такой шум! На стройке могла случиться авария. Одновременно вышли из строя линии связи. Неразбериха, слухи – а ему показалось!.. Но почему Совет Управителей разрешил рискованную высадку?
Я словно искупался в ледяной воде. Приподнятое настроение и ожидание Событий мигом слетели. Устал я от разочарований. Прокеш, а теперь вот Кузьма… От Вацлава заразился, что ли?
– И все-таки они не удивились, – проговорил Кузьма.
– Кто? – равнодушно спросил я.
– Ну, в Совете. Один был на Миронова похож, мне даже показалось, что он обрадовался. Он мне насчет полномочий и сказал. Хотя, сам понимаешь, Алан лучше разбирается в местных делах.
Я пожал плечами.
– Учли твое военное прошлое…
Кузьма коротко хохотнул, потом задумался.
– Ладно, разберемся на месте.
Через два часа мы вышли к краю полосы. Недалеко, за чащей, виднелись сегменты большого купола.
– Вроде он цел, – сказал Алан, вглядываясь в купол, – а вовсе не взорван.
– Если я ошибся, это тоже хорошо.
Я шумно вздохнул. Полоса сужалась, джунгли подступали ближе и ближе. Последнюю сотню метров пришлось продираться сквозь стену растений, перелезая через лианы, карабкаясь по огромным вздутиям стволов, исколов руки об остроконечные жесткие листья.
Кое-где свисали гроздья лимонных ягод, еще с прошлого сезона. Чуть сморщенные, потемневшие, они не так вкусны, как свежие, но жажду утоляют. Сорвал несколько ягод и сунул в карман. Через несколько шагов попалась еще одна гроздь, которую не успели склевать воробьи. Я дернул ее, на меня посыпались синие муравьи, крупные, каждый с ноготь. Здешние муравьи не кусаются. Симпатичные синие работяги. Аккуратно стряхнул их на лиану. Они сбежались в кучу и замерли, шевеля антеннами. Я подмигнул им и полез дальше, в проход между стволами, туда, где мелькала оранжевая куртка Романенко. За моей спиной раздалось оживленное щелканье. Оглянувшись, я увидел пару воробьев, деловито расправлявшихся с муравьями. Один воробей, размером с земного голубя, поднял голову, дружелюбно посмотрел на меня и пару раз лихо свистнул. Благодарил за обед, что ли?
Я вылез на маленькую поляну и уперся в спину Романенко. Рядом настороженно замер Алан. Кузьма и Барток влезли на ствол.
– Чего испугались? – спросил Романенко.
Алан показал на медленно вздувавшийся перед нами бугор. Из-под опавших листьев и кусков коры показалась почва.
– Дальше пойдем как по дороге, – весело сказал Романенко.
Алан хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
– Совсем забыл!
Бугор лопнул, из развороченной почвы блеснул немигающий глаз, потом появилась голова, и вот метр за метром начал выползать уж. Романенко
Кузьма вытер вспотевший лоб и негромко сказал мне:
– Ты бы хоть предупредил…
– Это уж, – пояснил я. – Змея такая.
– А я думал – это смерть наша! – сердито отозвался Кузьма.
– Они не опасны, – сказал Алан. – На них дети катаются.
– А гадюки такие есть? – спросил Кузьма.
– Они все неопасные, – ответил Алан. – Все.
На строительной площадке уж поднял голову, потом испуганно дернулся и ввинтился в почву. Через минуту это чудовище скрылось, оставив после себя осыпающуюся дыру.
На квадрате было тихо и непривычно.
– Сегодня что, пятница? – спросил я у Бартока.
– Среда. – Он понимающе взглянул на меня.
Рабочий день, а на площадке никого нет. Если на шахте большой прорыв, то могли снять всех. Вдруг захотелось, чтобы Кузьма ошибался, и черт с ними, с событиями, с какой буквы они бы ни начинались. Не нравилась мне тишина на стройплощадке.
Потом настроение совсем ухудшилось. Беспорядочно разбросанные манипуляторы, ни одной тяжелой платформы, нет колесников, оснастка валяется… Словно все побросали в спешке и ушли.
Рядом с пластиковыми времянками лежала опрокинутая малая платформа с синими четверкой и девяткой на корме.
– Это сорок девятый квадрат, – сказал я. Алан стоял, задрав голову.
– Что там? – спросил, подходя, Кузьма.
Наверху, там, где шел первый ярус, на светлом фоне эмалита черным провалом зияло большое отверстие с изломанными краями, как будто несколько плит обвалилось.
– Вон еще одна, – тихо сказал Алан.
Вторая дыра была еще безобразнее. Неопрятно торчали перекрученные лапы крепежа, одна плита висела на монтажных болтах.
– Девушка говорила, что монтажников предупредили, – сказал Кузьма. – Дали им несколько минут, а потом начались взрывы.
– Я себе иначе представлял взорванную станцию, – отозвался Алан. – Думал, здесь все разрушено.
Романенко кругами ходил по площадке, заглянул в окна времянок, обошел платформу, вернулся к нам и сказал:
– Никого нет. Бросили все и ушли.
– Так! – Кузьма почесал щеку. – Давайте и мы двинемся.
– Подожди, Кузьма, – вмешался я, – на платформе доберемся.
– У нее кабина разворочена, – возразил Романенко.
Да что здесь в самом деле произошло? Я подошел к ближайшему головному модулю, откинул колпак. Манипулятор в порядке, только почему-то брошен посреди площадки, а рядом, сложив конечности, сиротливо и беспомощно валяются ведомые. Прямо кладбище вымерших ящеров. В кабине двоим можно, тесновато будет, но ничего.
– Сергей! – позвал я.
Романенко ушел к рухнувшим плитам и не услышал меня. Я захлопнул колпак и пошел к нему, считая по дороге головные модули – желтый, синий, красный… Три головных – неплохо, по двое влезем и доберемся быстро. Не за час, конечно, но и не за день. Сергей был спасателем, значит, сможет вести, а вот как Алан – не знаю. Ну, провести манипулятор по дороге – дело нехитрое.