Дергачевские чтения – 2014. Русская литература: типы художественного сознания и диалог культурно-национальных традиций
Шрифт:
После ухода И. А. Дергачева, как после любой творческой личности, остался большой архив, где наряду с черновиками завершенных работ, учебными материалами присутствует весомый блок рукописей с заметками и описанием творческих планов 4 . Однако все эти архивные материалы имеют отношение к послевоенному периоду жизни профессора – во время Второй мировой войны все семейство Дергачевых покинуло родное гнездо в Перми, в связи с чем была утрачена б'oльшая часть родовых документов и библиотеки.
4
Большая часть архива находится в Новосибирске, где его описанием занимается М. А. Дергачева [см.: 6].
При таком положении дел большой неожиданностью и своего рода сюрпризом стала находка в фондах Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО): в деле из фонда Уральской ассоциации советских писателей (УАСС) была обнаружена папка, датированная 1932– 1934 гг., в ней среди других рукописных материалов были найдены отрывки из произведения «Мечтатели»,
5
Екатеринбург, ЦДООСО, ф. 1615 (Уральская ассоциация советских писателей), оп. 1, д. 2. 1932–1934 гг., 160 л. Л. 53–60. Отрывки из романа «Мечтатели». Папка грубой выделки с записями на обложке, где указано, что изначально она находилась в редакции Уральской советской энциклопедии (зачеркнуто), а затем в фондах УАСП (Уральской ассоциации советских писателей). Перечислены без указания авторов следующие «рукописи рассказов»: 1. «Вазых Замалдеев», 2. «Жизнь меняется», 3. «Наступление Вольтеров», 4. «Голубой луч», 5. «В лугах», 6. «Мечтатель» (так!), 7. «Рождение» и др.
Роман «Мечтатели» – начальная страница рукописи писи
Авторское название рукописи Дергачева изменено.
Письмо, датированное 17 декабря 1935 г., обращено к редактору Свердловского государственного издательства и написано, по видимости, после конкретных переговоров с Андреем Степановичем Ладейщиковым (1911–1948), в 1934– 1935 гг. занимавшим в издательстве пост редактора художественной литературы и знакомым с И. А. Дергачевым, вероятно, со времен своего студенчества в Пермском университете [см.: 1]. Обучение Ладейщиков досрочно завершил в 1931 г. и был направлен в новообразованный Урало-Сибирский коммунистический университет Свердловска, где читал курсы по литературе. Вся его дальнейшая карьера была связана с литературно-критической и издательской деятельностью. Известно, что в 1935 г. Ладейщиков занимался крайне перспективным делом – готовил собрание сочинений Д. Н. Мамина-Сибиряка, которое в пяти томах вышло в Свердловске в 1936 г.
Письмо Дергачева сопровождало отрывки из произведения, переписанные от руки и приведенные здесь же. В письме написано следующее:
Для ознакомления с художественным уровнем вещи я подобрал отрывки, характеризующие самые различные моменты: развитие действия, стилизация речи, эпистолярная форма и т. д. В настоящее время состояние дела таково: из 15 предполагаемых глав написаны 1–5 и 14. Остальные в планах и набросках. Общий объем предполагается в 9–10 печатных листов. На доработку потребуется 2–2,5 месяца. В случае острой необходимости могу предоставить детальный план романа, хотя и не считаю это существенным, т. к. неизбежно детали, расположение, соотношение их в процессе писания изменяются.
Как будто все, как я понял из письма Андрея Степановича (Ладейщикова. – Л. С.). Если будут какие-нибудь неясности, убедительно прошу написать по адресу: Пермь, ул. Большевистская 155 кв. 1. Дергачеву Ивану Алексеевичу.
Данное письмо дает точную датировку работы – 1935 г. – и отчасти противоречит дате, указанной на папке, что говорит о более позднем этапе формирования дела. К сожалению, автор не оставляет нам определение жанра произведения, называя текст «вещью». Судя по объему, это скорее все-таки повесть, чем роман. Ее детальный план в архиве отсутствует, от самого текста остались только сохранившиеся в архиве отрывки. И. А. Дергачев предполагал быстрое завершение произведения, к середине 1936 г. Примечательно, что в письме не говорится о гонораре или других условиях публикации – речь идет только о завершении произведения как о чем-то достаточно решенном. Представленные отрывки, действительно, красноречиво раскрывают общую концепцию повести, озаглавленной в духе советского времени – «Мечтатели».
Указанная повесть представляет собой художественное осмысление уникальных исторических событий, произошедших в пермском имении заводчика И. Е. Лазарева 6 в XIX в.
В 1836 г. (с весны по ноябрь) в городе Чёрмозе Пермской губернии, бывшем частью большого уральского имения Лазаревых (род армянского происхождения), в среде молодых крепостных служащих возникло тайное общество «Вольность», программный документ которого провозглашал задачу «уничтожения крепостного права». Под этим документом значились подписи девяти человек в возрасте от 18 до 22 лет. Это были дети крепостной администрации завода, получившие образование в Чёрмозском заводском училище. Главным организатором оказался сын караванного служителя, крепостной Петр Иванович Поносов 7 . В свои 20 лет он успел завершить полный курс (с третьим специализированным классом) училища и был определен помощником учителя. Это была низкая, малооплачиваемая и малоперспективная должность. В 1836 г. он составил проект общества «приверженцев свободы», объяснение задач общества и целей организации было прописано с использованием риторики просветительского характера о России во «мраке невежества», в содержании было много пафосных фраз о свободе как о чем-то неотъемлемо присущем человеку, и все обусловливалось абстрактным благом государства: «Величество государства зависит от свободы граждан». Прописана была также структура организации, предполагавшая в дальнейшем привлечение грамотных заводских служащих, но отнюдь не направленная на свержение монархического правления. Документ
6
Род Лазаревых своей неординарностью, энергией, а также меценатской деятельностью вызывал интерес краеведов XIX в. [см.: 7].
7
Отец Петра Поносова был караванным, это была особая должность, требовавшая грамотности, умения организовывать команду, практической сметки, чтобы проводить караваны по Каме. Из этого же рода известен Никифор Поносов, самодеятельный художник, расписывавший храмы и получивший вольную за свои труды [14].
8
Под уставом и воззванием подписались: Петр Поносов, Михаил Ромашов, Степан Десятов, Петр Мичурин, Андрей Михалев и Федор Наугольных. В его составлении принимали участие братья Петр и Алексей Ширкалины и Михаил Поносов.
Создание данной организации свидетельствует скорее о стремлении выразить некую интеллектуальную элитарность объединяемых людей, которые осознают свое нравственное превосходство, связь с идеями европейской просветительской мысли; которые не принимают и осуждают рабство. Это осуждение от имени «благомыслящих граждан», «верных приверженцев свободы» должно было в дальнейшем способствовать изменению крепостной зависимости, но без насильственных действий. Никакого конкретного плана борьбы, никаких способов противостояния и пропаганды в целях разрушения российского политического строя не предлагалось.
Общество просуществовало недолго. В силу его просветительского характера конспирация как таковая отсутствовала, а желание выслужиться и тем самым улучшить свое положение привело к тому, что один из привлеченных в общество местных жителей, 18-летний помощник учителя Алексей Ширкалин, написал донос управляющему имения, и началось следствие. Все члены общества были арестованы. В нескольких государственных архивах сохранились подробные судебные сведения о деятельности общества и конфискованные документы 9 .
9
См.: ГАПК, ф. 208; РГАДА, ф. 1252, оп. 1, д. 1822; ГАСО, ф. 43, оп. 4, д. 356.
Насколько радикальным было данное общество, так до конца и неясно. Вряд ли самому хозяину завода было выгодно представлять Чёрмоз как гнездо революционных идей и бунтарского настроения. Однако историческая ситуация складывалась не в пользу молодых идеалистов. Этот момент отмечает в своих очерках о Чёрмозе Н. Н. Новокрещенных [13]. В его работе предпринята попытка представить объективную картину произошедшего с учетом контекста развития культуры имения и прогрессивной позиции хозяев, немало сделавших для образования своих служащих; при этом внимание обращается на ряд субъективных обстоятельств. По выводам Н. Н. Новокрещенных, благое начинание по развитию образования на заводе, в основе которого были широкие и весьма гуманные взгляды владельцев имения, было грубо подкорректировано «зверствами местных властей». «Благодушие на бумаге, гуманные проекты» плохо сочетались с суровой действительностью. Лазарев действительно заботился об углублении образования: в 1836 г. закончилось строительство нового здания для училища, оно было снабжено библиотекой, была отремонтирована школа. Для библиотеки закупили книги, среди которых были переводы исторических и философских сочинений западных авторов. «Школа и библиотека воспитывали идеалистов, кои жили мечтой, той жизнью, которую знали из книг, и эту-то жизнь хотели ввести как нечто обыденное» [13, с. 97] 10 . К субъективным обстоятельствам был отнесен и тот факт, что владелец завода узнал о доносе на общество молодых идеалистов лишь после вмешательства губернских властей. Материалы дела были отправлены в Петербург, где опасность этих документов была необоснованно усилена, дело представили самому императору, и наказание виновных или даже просто причастных чёрмозских юношей ожидало самое суровое. Столичный следователь Певцов, явно претендующий на царскую благосклонность за расследование бунтарского гнезда, очень старался, зная, что в памяти Николая I еще не утихли события 1825 г. Главным виновником всего было объявлено училище – и его закрыли на два года. Справедливости ради надо отметить, что следствие выявило случаи жестокого обращения с работниками завода и необоснованных наказаний со стороны правления. Сам Лазарев также был подвергнут обструкции, о чем он с горечью писал как о бесславии и большом «огорчении». В выводах следователей более звучала мысль о негативном воздействии плохо понятой европейской философской литературы, чем о раздумьях общества, вызванных реальной ситуацией с крепостной зависимостью и произволом системы. В результате были запрещены празднества, собрания и присылка учеников в столицы, потому что кроме вреда от них ничего нет, и «ранние несозрелые, ложнообразованные прикащики и учителя зловредны (орфография оригинала. – Л. С.)» [13, с. 100–101].
10
Автор явно пользуется следственными документами, хотя нигде не приводит их описание.
Из-за этого «эпизода» (по характеристике Н. Н. Новокрещенных) чёрмозские школы, которые были вровень с лучшим школами на Урале, были отодвинуты на задний план и дело образования юношей заглохло [13, с. 144–145].
В процессе следствия все арестованные члены общества, включая Петра Поносова, причинами для его организации называли притеснения со стороны заводских управляющих и всячески открещивались от радикальных антикрепостнических воззрений. Именно такая оценка причин возникновения чёрмозского общества «Вольность» была принята в историографии XIX в.