Дерианур - море света
Шрифт:
– - Надо бежать от сюда, мадам, и как можно скорее, -- сообщил он, -там полиция.
– - За мной?
– В испуге и удивлении пролепетала великая княгиня, прекрасно сознавая, что ее в любой момент могут хватиться.
– - За вами? С какой стати?
– Хрипло рассмеялся Григорий.
– Обычная бордельная облава. Но, -- он скептически хмыкнул, смерив Като насмешливым взглядом, -- Если вас здесь застанут... Положение не из приятных.
– - Едва ли мы отсюда выберемся, - с волнением в голосе сказала великая княгиня.
– Вас ни в коем случае не должны застать рядом со мной. Спускайтесь вниз и присоединяйтесь к своим товарищам.
Орлова поразило, как быстро она взяла себя в руки и оценила ситуацию.
– - А вы?
– - Я останусь здесь, - твердо заявила великая княгиня.
– То, что для меня - развод и высылка, для вас может окончиться потерей головы, если нас застанут вместе. Спастись уже нельзя...
– - Это почему?
– Осведомился Григорий.
– "Храбрая дурочка. Надо же, выгораживает меня!" -- Ему было приятно.
– Мадам, здесь есть окно и крыша, -- вслух продолжал он.
– Я понимаю, что цесаревны не гуляют по крышам, но цесаревны и по борделям не ездят. Так что вы - необычная цесаревна.
– Орлов, повозившись с минуту, затем саданул по раме кулаком, так что вся деревянная крестовина сотряслась, и раскрыл окно. Оно показалось Екатерине явно тесноватым, но другого все равно не было. Полезли.
Григорий с трудом протиснулся на улицу и, уже стоя на карнизе, протянул Като руку.
– - Давайте.
Женщина неловко выскользнула вслед за ним, порвав об оконный крючок шемез и расцарапав колено.
Внизу по темному двору метались огни факелов. Из дома уже доносились визг, грубые крики и звон бьющейся посуды. С жутким грохотом через окно второго этажа вылетел кто-то из полицейских - кавалеры не сдавались без боя.
– - Наши дерутся, - шепнул Григорий со слабым смешком.
– Все равно всех повяжут. Неделю конюшни чистить придется, а вы говорили: "пять нарядов в карауле"!
– он ободряюще улыбнулся Екатерине и двинулся по карнизу, придерживая ее руку.
Если бы кто-нибудь из нападавших вздумал задрать голову, то в свете многочисленных огней из-за отдернутых на окнах дома занавесках, легко различил бы две вылезающие на крышу фигуры. К счастью для беглецов, все внимание полиции сосредоточилось на вытаскиваемых на улицу полуодетых прелестницах Дрезденши и их незадачливых кавалерах. Одна девица вырвалась из рук державших ее квартальных и в испуге заметалась по двору, ища спасения, но была сбита с ног и растянулась на земле в черной, как уголь, луже, отражавшей пляску факелов.
Като и Григорий сидели, укрывшись за большой трубой и плотно прижавшись друг к другу. Орлов накинул на плечи спутнице свой форменный преображенский кафтан и обнял ее, чтоб великая княгиня не замерзла. Теперь они были в безопасности и могли наблюдать за происходящим, как зрители из верхней ложи.
– - Боже, как похоже на театр, - Екатерина всплеснула руками и чуть не соскользнула с тесовых досок.
Орлов во время поймал ее.
– - Сидите смирно, Ваше высочество. Не хватало нам рухнуть актерам на голову!
– - А что? Такое случается в райке, - засмеялась цесаревна.
Григорий порылся в кармане и достал кулек семечек:
– Только обещайте не швырять обертку на сцену.
Ее голова покоилась не его плече и обоим было так легко, словно они только что не избежали самого страшного в своей жизни приключения.
– - Что могло бы вам грозить?
– Вдруг серьезно спросил Орлов.
– Почему вы выгоняли меня?
– - То же, что грозит в сущности и теперь, -- пожала плечами Като. Развод. высылка в Германию. Может быть, монастырь. Только сейчас это отдаленные планы. Пока жива императрица, великий князь не посмеет тронуть меня. Как бы она ко мне не относилась, она не зла и не жестока, а кроме того, очень привязана к внучатому племяннику, моему сыну. Однако если бы меня застали здесь, -- Екатерина выпростала руку из-под кафтана, широким жестом обводя дом и двор, -- Вопрос был бы решен немедленно. И я думаю в пользу монастыря, ведь своим бесстыдством я наложила бы несмываемое пятно на всю императорскую семью.
Орлов презрительно присвистнул.
– - Сами-то они...
– - Они сами обладают властью, - поправила его Екатерина.
– Их никто не посмеет осудить. Боже, ведь это Парас!
– Женщина указала пальцем вниз.
Во двор под конвоем двух полицейских выплыла графиня Брюс в редиготовом белье, гордо развевавшемся на ночном ветру. Плененная дама вскинула голову и царственным жестом оттолкнув квартального, без его помощи влезла в крытую телегу, где уже теснилось не менее двух десятков "дрезденских" девиц.
– - Куда их повезут?
– В ужасе спросила Екатерина.
– - Сначала на Сенную, - беспечно ответил Григорий.
– выдерут хорошенько, а потом в Калинную слободу за городом. Там работная деревня для гулящих баб. Ткут, прядут, ну не знаю, что еще, белье стирают. Под полицейским присмотром.
– - Бедная Парас!
– Ахнула великая княгиня.
– Неужели ее будут бить?
Гришан только заржал.
– - Ей не повредит, -- но поняв, что Екатерина не на шутку расстроена, добавил: -- Не бойтесь, она выкрутится. Ей ведь не в первый раз попадаться.
Спутница подняла на Орлова удивленный взгляд. Тот кивнул.
– - Месяца два назад Прасковью застукали с арапом. Так полицейские настолько были поражены, что выдрали ее где-то по дороге, не доводя до участка и приговаривая: "Нет, чтоб с русским блудить! Нет, чтоб с русским блудить!"
Екатерина чуть не подавилась семечками от смеха. Ей было жаль подругу, но случившееся казалось настолько в характере Брюс, что великая княгиня не могла не прыснуть.
Наконец, во двор вывели Дрезденшу. Содержательница заведения, как настоящий капитан, покидала свой тонущий корабль последней.
– - Без рук!
– Рявкнула она на квартального, пытавшегося подсадить ее за грузный зад в позорную колымагу.
– Мы еще посмотрим, кто здесь кого накажет! Месяца не пройдет, вы ко мне притащитесь с просьбами сбросить на товар полтинничек!
– - Наше дело - служба, - замямлили полицейские.
– Извиняй, матушка. Не своей волей!
– - Дурачье!
– Фыркнула Дрезденша и, обернувшись к своим прелестницам, бодро прикрикнула: -- Девки! Запевай! С песнями по улицам поедем, пусть весь город знает, что полиция лишает столицу приличного заведения, обрекая горожан на опасные услуги уличных женщин.