Дерианур - море света
Шрифт:
Отдышавшись, они пошли тише, и Екатерина вдруг ощутила, что после испуга ее захлестывает азартное веселье. Она ни разу в жизни не видела Петербурга таким. Казалось, ночной город полон совей необычной, притягательной, но скрытой от обычных людей жизни. В погребах, чьи низкие оконца выходили на улицу, слышались голоса и смех, а иногда и бражные песни. Вверху над головами то стукала ставня, то раздавался плач разбуженного ребенка, то за неплотно задернутой занавеской склонялись друг к другу чьи-то силуэты в слабом колыхании свечки. Остальной город спал,
– - Чему вы смеетесь, сударыня?
– Сердито спросил Орлов, которому изрядно надоело тащить спутницу, отстававшую от него на каждом шагу.
– - Я никогда не была в борделях, никогда не гуляла по крышам, и никогда не шаталась по Петербургу в такой час, - ответила она.
– Чего же вы хотите от дикаря, впервые увидевшего большой корабль?
– - Я хочу поскорее доставить вас домой. Без приключений, - вздохнул Гришан, -- Хотя, видит Бог, мадам, -- смягчившись добавил он, -- ничего на свете я не желал бы сейчас сильнее, чем показать вам наши пиратский бриг.
На подступах к Летнему дворцу Орлов повел Като какими-то невообразимыми зигзагами, прокладывая маршрут так, чтоб обогнуть расставленные на ночь караулы.
– - Куда вы меня тащите?
– Возмутилась великая княгиня, -- Ведь дворец там. Что это за подворотни?
– - Терпение, мадам, не годится, чтоб нас схватили уже у цели. Григорий не дал спутнице вырвать руку и, как бабочке на огонь, устремиться в первый же просвет между домами, сквозь который открывался вид на императорскую резиденцию.
– - Вот сюда. Влезайте на этот ящик у стены. Еще чуть-чуть. Дайте руку, тянитесь. Вот вы и на месте. Ваш дворец, как на ладони, век бы на него не смотрел.
Перевалившись через низкую кирпичную стенку, Като не поверила своим глазам. Только что она стояла на перевернутых ящиках в каком-то грязном дворе у глухого забора, обозначавшего тупик. А теперь ее ноги касались рыхлой земли дворцовой клумбы. Перед ней простирался по-утреннему тихий парк, в котором она сотни раз гуляла вот по этому самому месту, мимо этих самых вазонов с фиалками и даже не подозревала, что к невысокой, отделанной камнем балюстраде с другой стороны вплотную примыкают городские дома.
– - А хорошо, мадам, иметь провожатого из караульных?
– Засмеялся Григорий, перелезая вслед за ней.
– Я же говорил, что нашел бы способ с вами встретиться в безопасном месте. Стоило вам только на это намекнуть. А вы вон куда отправились!
– - Зато вы подарили мне поистине незабываемую ночь, -- заявила Екатерина, разглядывая свои, превратившиеся в ничто от путешествия по городским улицам, шелковые туфли.
– Я их сожгу. Сейчас же. В камине.
– - Зачем?
– Не понял Григорий.
– - А вы хотите, чтоб я их сохранила как память?
– Великая княгиня рассмеялась.
– В детстве, в Штеттине я дружила с уличными мальчишками, но никак не предполагала, что с годами это войдет в привычку.
– - Вы можете называть меня, как угодно, -
– Но я не потерплю, чтоб наши отношения вы считали дружбой.
– он удержал Екатерину возле себя и, взяв ладонями ее лицо, с силой прижался губами к дразнящему маленькому рту цесаревны.
– Дружат, мадам, дети.
Като вырвалась через несколько минут.
– - Вы с ума сошли! Кто вам мешал целоваться в городе?
– Запоздало возмутилась она.
Но ее спутник, справедливо решив, что дальше она справится сама, уже исчез за кустами.
Великая княгиня прижала холодные пальцы к мгновенно распухшим губам и, улыбаясь своим мыслям, побрела к южному крылу, где располагались ее покои. В цокольном этаже была маленькая дверка, через которую она исчезла вчера вечером и намеревалась вернуться сейчас.
Из полуовального "венецианского" окна угловой комнаты, где в это утро предпочла лечь императрица, был хорошо виден сад. Елисавет каждую ночь меняла место спальни, опасаясь в один прекрасный момент стать жертвой нового дворцового переворота.
Отобедав за полночь и тем самым избежав нарушения постного дня, Ее величество улеглась только к пяти. Небо над верхушками фигурно подстриженных деревьев начало сереть, и усталый Иван Иванович уже собирался отойти от окна, когда заметил на затененной гравиевой дорожке два силуэта. Влюбленная пара, кажется, не подозревала, что их могут увидеть из окон обычно пустовавших угловых покоев. Фигура женщины, ее манера двигаться и откидывать назад горделивую головку показалась Шувалову знакомой. Фаворит прищурил близорукие глаза и чуть не отпрянул от окна. Он готов был поклясться, что возле клумбы с поникшими от утренней росы флоксами стоит великая княгиня в компании... Нет, мужчину Шувалов узнать не смог.
– - На что ты там уставился?
– Елисавет лениво потянула шелковые завязки тяжелой серебристой робы.
– Сколько мороки с этими платьями! Ни снять, ни надеть!
Иван Иванович инстинктивно задернул зеленоватую бархатную портьеру.
– - Свет, душа моя, -- отозвался он.
– Не хочу, чтоб солнце било тебе в глаза, Лиз.
Он отошел от окна и, взяв из вазочки, стоявшей на столе, кисточку винограда, протянул ее императрице.
– - В оранжереях у Ораниенбаума нынче на редкость сладкий сорт.
– - Синий? Я терпеть не могу синий. От него першит в горле, - губы Елисавет капризно изогнулись.
Шувалов мягко улыбнулся, чувствуя, что сумел отвлечь внимание императрицы. Скажет великая княгиня ему за это спасибо?
Глава 6. БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЙ
Тугой, шитый бисером кошель опустился в протянутую пухлую ручку.
– - Закончим это дело, - стройный барин в высокой треуголке с алыми перьями, как носят только очень богатые господа, те, что ездят в каретах по шесть лошадей и посещают английские лавки на набережной, улыбнулся горничной.
– Конечно, ваша хозяйка не должна ничего знать.