Дерзкая. Пленница (тело)хранителя
Шрифт:
– Значит, так. – отец нахмурил лоб. – Я предложил Николаю тройной оклад, чтобы не спускал с тебя глаз. Брать кого-то нового в агентстве, как оказалось, чревато. Он побудем с тобой сегодня, а потом… Вам лучше уехать, всей семьей вместе, пока я не решу вопросы.
– Но…
– Никаких возражений, Юля. Встанет мама, выберете, куда хотите полететь. Вова, ты тоже.
– Да без проблем, - брат ободряюще улыбнулся. – Я могу работать из любой точки мира.
– Пап… - начала было я, но он жестом оборвал меня:
– Никаких возражений. Ты не представляешь,
– Никаких возражений! – радость от того, что я скину ненавистные путы, перекрыла серьезность момента. Вспомнила Макса, капризно сотрясающего членом, который «не понимает отказа», и только чудом не побежала паковать чемоданы.
– Отлично. А сейчас иди к себе. И ничем не выдавай, что знаешь, если позвонит Максим, будь с ним любезна. Пока я не развяжу эту ситуацию, никто не должен ничего заподозрить.
Уходя, я увидела, как отец кому-то звонит. Шестое чувство, не иначе, заставило меня задержаться на пороге.
– Булат, - его голос дрожал от волнения. Казалось, отец за время нашего разговора постарел на несколько лет. – Я нашел убийцу Каймана и его дочери. И того, кто сдал тебя десять лет назад. Они вели схемы так, чтобы тень упала на меня. Ты сам все скоро увидишь. Что? Нет, я настаиваю, что разобраться мы должны, как в прежние времена. Я не верю никому из министерства!
Горячая волна ударила мне в позвоночник.
Булат. Тагир Булатов. Вероятность, что кто-то носил такое прозвище в папином окружении, была ничтожно мала. Я ощутила, как меня окутывает теплый ветер, нежно целует, обнимая, как когда-то любимый человек.
Они теперь с отцом заодно. Я хотела подбежать к папе, вырвать трубку и… просто услышать голос моего Тагира. Почти сделала шаг навстречу, но тут поняла, что, скорее всего, этот человек уже забыл обо мне и обо всем, что нас связывало.
Он обрел семью. А я осталась на обочине после того, как попала под колеса его обаяния…
Уже в спальне я дала волю слезам. Оставалось надеяться, что отдых у побережья океана хоть немного, но вернет меня к жизни. А потом я вернусь, и… буду свободна. Отец, была уверена, больше не станет контролировать и выбирать, с кем мне встречаться. Я с легкостью отыщу кого-то, кто позволит мне забыть о Тагире. Надо вести себя так, как Лерка. У нее никогда не разбивается сердце, даже если перспективный красавец валит в закат.
Мама скрывала тревогу за улыбкой. Мы выбрали местом отдыха, а по сути – побега, Доминиканскую Республику. Уже утром следующего дня улетели.
На прощание отец обнял меня так крепко, что я в тот же миг забыла все свои невысказанные обиды родом из детства. Горе сплотило нас. Даже на маму он больше не повышал голос, и она выглядела счастливой, я ее даже не знала такой.
– Моя сильная Юля, - покидать крепких объятий отца не хотелось. – Теперь все у нас будет хорошо. Обещаю.
Тогда я еще не знала, что обнимаю его и едва ли не плачу от счастья в его объятиях в последний раз…
Я
В райском месте на побережье океана время текло совсем по-иному. Мы плавали в умопомрачительно голубых водах, загорали, катались по экскурсиям. То, что отец не звонил, а присылал сухие смс, меня не тревожило: он предупредил, что сделал все. Чтобы нас не сразу нашли, если ситуация раскалится.
Только однажды ночью я проснулась в слезах. Озиралась, вглядываясь в темноте в углы бунгало, не понимая, что это за эффект присутствия, почему я мысленно зову не Тагира, а отца. Сердце замерло и сорвалось в галоп, вместе с подкатившей к горлу тошнотой и мимолетной тянущей болью в животе.
«Креветки не дожарили», - утирая слезы и радуясь, что это был лишь сон, я выпила какую-то таблетку и забыла о своем состоянии до утра.
Но утром все повторилось. Пришлось вызывать Ихтиандра, настолько сильно меня мутило. Мама решила разобраться с шеф-поваром отельной ресторации, хотя ела то же, что и я, но была как огурчик.
Не пострадал больше никто из отдыхающих. А мне прислали доктора.
И вот тогда, словно мало было мне всех моих бед и неприятностей, прозвучал приговор.
Мое заточение с Тагиром принесло свои плоды. Я забеременела.
Помню, смеялась в лицо доктору и качала головой: мол, не верю. Не дошел еще до вас прогресс, не можете вы отличить ротавирус от беременности. Но когда пятый по счету тест показал две полоски, я начала осознавать, насколько сильно попала.
Мама обрадовалась. Даже Вовка выглядел растерянным, но все время улыбался. Пытался невзначай потрогать мой живот, и не понимал, почему я хожу прибитая шоком.
– Даже не думай, - когда я спросила, что мне делать дальше, и не критичный ли срок для избавления, сказала мама. – Воспитаем. Отец – не Косач?
– Отец – Тагир Булатов, - из моих глаз полились слезы. – Но ты ему не скажешь. Он не должен узнать.
– Это неправильно, Юля.
– Отцу моего ребенка плевать с высокой колокольни. Он вернулся к своей семье. Я знаю, что вы с отцом теперь попытаетесь на него надавить. И да, скорее всего, он никуда от меня не денется, но я так не хочу! Нет, Тагир сделал свой выбор. Пусть остается с семьей. А мы, как ты сказала, воспитаем его. Скажу, что отец был космонавтом и трагически погиб при колонизации Марса. К тому времени прогресс и до этого дойдет.
– Я все-таки напишу отцу. Как мне не хватает разговоров по телефону, но главное сейчас – уберечься. В Киеве началась нереальная бойня. Мы не можем подвергать семью риску.
– Он что-то еще написал? Булат… с ним? – я прикусила язык. – Нет, мама, я не хочу знать. И пообещай, что не скажешь. Это не жизнь будет – с мужчиной, который любит другую женщину. Не хочу такого ада.
– Понимаю тебя, - смахнула слезу мать, но развивать тему не стала.
Мне хотелось поделиться с близкими неожиданной новостью, но я держалась. А отец вообще перестал выходить на связь. И когда его доверенное лицо все-таки связался с мамой по телефону… Вот тогда мне предстояло пережить еще один удар.