Десантура разминается
Шрифт:
Со стороны проселочного шоссе послышался шум приближавшегося автомобиля. Петр поднялся во весь рост, вскинул посох и продолжил путь. На дороге показалась машина, сбавила скорость, затормозила. Это означало, что «дервиша» наконец заметили. Петр чуть приостановился, завертел головой, затряс рукавами. Если бы он крался, маскировался и его силуэт напоминал бойца, одетого в камуфляж и вооруженного спецназовским оружием, то по нему бы скорее всего для начала выстрелили. Палить же по придурку, маячившему в чистом поле, на первый раз не будут.
На первый.
Из машины выбрались три мужские фигуры внушительного вида. Ступили на поле, прошли шагов пять и грубо окликнули Петра. Ручьев застыл на месте,
Когда до Петра оставалось всего несколько метров, «окаменевший дервиш» неожиданно выкрикнул какие-то непонятные гортанные слова и прыгнул влево. И тут же запетлял между мин, обозначенных едва заметными, воткнутыми в землю травинками. За спиной он услышал русский мат, торопливые шаги – за ним рванули в погоню. Петр успешно покинул «минное поле», отбросил посох, сделал максимально возможный прыжок вперед, упав на землю, сделал два быстрых кувырка, а затем уткнулся лицом в холодную весеннюю почву, прикрыв затылок ладонями. А через секунду прогремел первый взрыв, затем второй, третий и четвертый. Оказавшись на минном поле, преследователи подорвались на первой мине, в ужасе заметались, и тут сработали три остальные. Скорей всего третьего боевика тряхнуло так, что тело его упало на четвертую мину, вот она и рванула. Чуть ли не в метре от правой ноги Петра на землю упал какой-то тяжелый предмет. Осколок, не иначе... Но до него долететь не должны, майор Ручьев точно, хоть и на глаз рассчитал расстояние. От пятого взрыва у Петра сильно заложило уши. Стонов и криков он не слышал. «Клейморы», как и обычно, сработали четко, на пять с плюсом. Видимо, один из троих был ранен, пытался уползти и попал на пятую мину... Теперь на некоторое время «дервиш» «умрет». При этом обе его руки сжимали по пистолету «ПСС», стволы которых были спрятаны под длинными рукавами. Стрелять через одежду (даже в лежачем положении) майору Ручьеву было не впервой.
В это самое время задушенный гитарной струной водитель лежал на полу автомобиля, чуть ли не нос к носу с полковником Гнедичем. Особой радости от такого соседства Валерий Арнольдович не испытывал, но в подобных ситуциях бывал частенько, уже, что называется, привык. Тем более водитель не пачкал ни кровью, ни кишками, что пару раз в практике Гнедича случалось.
– А в машину они не сунутся? – шепотом спросил Крафт, подав голос из-под задних сидений, где замаскировался вместе с Вагиным.
Вагин не сдержался и, пожалуй, впервые отвесил лейтенанту легкий подзатыльник. Ну в самом деле – выскочат сейчас из-за забора вооруженные боевики. Взглянут на машину – на сиденьях никого. А в чистом поле целых четыре трупа (вместе с «дервишем»)... Нет, в такой ситуации у машины оставят пару бойцов, а остальные пойдут разбираться с трупами.
– Девушка дать показания не успела, – проговорила Люба. – А чоповцев отпустили. После звонка из ФСБ.
Водорезов уже вторично за последние сутки сидел там, где и полагается сидеть гражданину, объявленному в федеральный розыск, – в кабинете старшего следователя на Петровке 38.
– Что с девушкой? – спросил Водорезов, отметив, что Дмитриева не в лучшем расположении духа.
– Умерла. От заражения крови... Скорее всего, пули были обработаны соответствующим ядом. Даже легкое ранение гарантирует смерть через какое-то время.
Водорезов лишь молча покачал головой.
– Такое ощущение, что в ближайшее время должно произойти
– И у них есть серьезный покровитель на самом верху, – закончил за Любу Николай.
– Но это не Ширман, – заметила Люба. – Значит, вы говорите «Амнистия»?
Водорезов лишь молча развел руками. Никаких мыслей у него на данную тему не было.
– А ведь речь идет о некоей легализации! – неожиданно произнесла Люба.
– Поясните! – всем корпусом повернулся к ней Николай.
– Вспомните нашу недавнюю историю, – издалека начала Дмитриева. – К середине восьмидесятых годов прошлого века теневая экономика СССР достигла серьезных масштабов. Появились подпольные миллионеры, началось сращение правоохранительных органов с мафией. И тут всем им на радость «горбачевская перестройка». Открываются кооперативы, частные предприятия – первый этап отмыва, то есть легализации мафиозных капиталов того времени. Затем второй этап – приватизация. В руках у многих бывших подпольных миллионеров оказались целые предприятия.
– Вы хотите сказать, что перестройка и последующие реформы носили только одну цель – легализацию вчерашних советских мафиози? – спросил не очень-то жаловавший политические дебаты Водорезов.
– Конечно же нет, – покачала головой Люба. – Было множество других причин – экономических, социальных, не будем в это углубляться... Более того, в борьбе за собственность многие вчерашние советские мафиози сложили головы. Собственность же, на сегодняшний день, большей частью принадлежит бывшей номенклатуре, выходцам из комсомольских и гэбэшных структур. Это сегодня знает даже мой шестилетний племянник.
– Стоп! – поднял вверх ладонь Водорезов. – В таком случае получается... Получается, что начиная с середины девяностых годов полковника Гнедича и его людей использовали, что называется, втемную! Они занимались внесудебными расправами над лидерами мафии, убийцами, наркоторговцами... А не получилось ли, что тем самым они расчищали путь наверх другим, не менее опасным мерзавцам?
– А кто был убитый «карателями» в собственной бане президент антинаркотического молодежного союза? – вопросом на вопрос ответила Люба. – Серым, слабоинициативным зиц-председателем, бывшим комсомольским функционером. Вся его сила была лишь в связях с верхами, чем умело воспользовался его заместитель Иван Ширман. Теперь зиц-председателя нет, а Ширман на белом коне во главе АМС. Застреленный в той же бане майор ФСБ Фокин был заместителем и близким помощником полковника Казакова. Фокин убит, а вместе с ним ушли и многие тайны, особенно касающиеся того, как в столь молодом возрасте Казаков смог получить полковничьи погоны.
– Выходит, «каратели» Гнедича сыграли им на руку?
– Думаю, что даже у Ромы, моего шестилетнего племянника, на этот счет не было бы сомнений, – позволила себе саркастически улыбнуться Люба.
Водорезов в который раз отметил, что этой пухлощекой барышне палец в рот не клади.
– У вас, наверное, очень умный племянник, – только и произнес в ответ Николай.
– Смотрит все бандитские сериалы, – уже более мягко улыбнулась Дмитриева. – Между прочим, в начале девяностых, когда я еще только начинала работать следователем, самой так хотелось, чтобы был создан такой вот отряд внесудебных расправ над преступниками, которые при помощи высоких покровителей уходят от ответственности. Знаем ведь, что такой-то ранее судимый убил, ограбил, присвоил... Не пять рублей, разумеется. Но сделать тогда ничего не могли. Да и сейчас не всегда можем.