Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– С какой же это – с другой? – не понял Достий.
– Да со стороны человека, к которому приходят в подобном виде… Это ли не доверие к нему, это ли не самое лучшее доказательство своей уверенности относительно него?.. Говорил и повторю тебе… Лично я счастлив был. И полагаю, Теодор – тоже.
– Вы?! – опешил Достий, едва ли будучи в силах вообразить себе подобного рода «недопустимую вольность» в исполнении Высочайшего Советника.
– Разумеется. Оно-то конечно, когда спишь раз в трое суток и то урывками, и носишься, как угорелый, под обстрелом, не так от этого голода мучаешься. Но одному все равно несладко… Ну полно тебе краснеть. Я о том толкую, что рядом родного человека нет. Не обнимешь его, и он тебя не обнимет. Поначалу-то вовсе уснуть не мог спокойно – какое там «спокойно», Баля под боком нет… После,
Достий кивнул. Уж в который раз он отмечал, что беседы с некоторыми его близкими на тему отношений всегда оказываются не такими, как он от них ожидает.
– А без того, кто тебе люб, одному ох как нелегко, ты, я полагаю, это знаешь. Самому, небось, случалось просыпаться от того, что он во сне с тобой, а глаза откроешь – и снова один.
Достий поневоле опять кивнул. Чего греха таить, бывали у него такие сны, и печально после них оказывалось пробуждение…
– Ну вот. А то была морока – месяца три не выбирался из окопов, отрезало сообщение со столицей, так пока из окружения вышли – и не переписывались даже. Дело к ночи ладилось, сижу в блиндаже, карту размечаю, голова чугунная, злой, как черт. Тут прибегает вестовой – дескать, курьер из столицы!.. Зови, говорю, а сам уже не свой – это что должно было случиться, чтоб в такое время и курьер… Входит человек в плаще, дверь за собою запер, прошел пару шагов к столу и тут я слышу, что из-под капюшона вполне знакомый голос ко мне обращается. «Мой Император – говорит – должен вам заметить, что организация помещения для личного состава у вас прескверная…». Я так рот и открыл. Потом-то уж мне не до того было: он плащ скинул, а под ним совершенно ничего… Хорошо, что все, что вкопать можно было, там вкопали. Не то, как пить дать, своротили бы чего-нибудь, пока радовались встрече…
Достий жалобно пискнул. Он не знал, как попросить не смущать его эдакими повествованиями, и вместе с тем дать понять, что он осознает стремления рассказчика сделать для духовного брата что-то хорошее. Писка же для такого сложного сообщения, совершенно очевидно, было недостаточно.
– Без приключений все обошлось, – снова истолковал этот звук на свой манер рассказчик. – Его никто в лицо не знал, это был первый и последний раз, когда он в войну нос дальше дворцовой ограды высунул…
Тут в дверь настойчиво постучали.
– Я занят! – рявкнул Наполеон, не оборачиваясь.
– У вас назначено, – ядовито отозвался с той стороны Бальзак. – Уже почти что три.
– Так много?!
– Вообразите себе.
Император вскочил и заметался, спешно собирая нужные бумаги, а Достий сидел, будто отрезанный от мира, укладывая в голове поведанную ему чужую историю.
Отец Теодор посетовал как-то, что политика, с коей имели дело Наполеон и Бальзак – это явление неприятное и скользкое. Достий слушал и не верил – не укладывалось у него в голове, что Император и Советник заправляют какими-то темными делами, да еще и масштабах целой страны. С этим измышлением юноша уже привычно обратился к Бальзаку – они как раз проходили по истории период дворцовых переворотов в их империи, тогда еще королевстве, времени смутном и во многом таинственном. Советник его внимательно выслушал и ответил обстоятельно и серьезно, в обычной своей манере.
– Я знаю, что Теодор так отзывается о нашей деятельности, но ничего дурного в его словах не слышу, – заметил он, сцепляя бледные свои пальцы перед собой в замок. – Он всего лишь выражает свое мнение касательно этого предмета. Святой отец очень прямодушен и все вопросы предпочитает решать напрямик. Таков у него склад характера, что хитрить он не умеет. Не его это стезя – интриги. Скрытничать он еще как-то способен, а вот напрямую обманывать… Потому и ворчит. Что до нас с Его Величеством, то мы и люди другого склада, и работа от нас принципиально иного подхода требует. Император наш напорист, и свое берет не мытьем так катанием, в том числе и уловками. Что же до меня, то политика представляется мне похожей на своеобразную логическую игру, навроде той, что с разноцветными фишками и картой местности – ты ее видел однажды.
– Господин Советник, – не сдавался Достий, – но правда же, отчего люди всякие
– Не усложняют, Достий, – терпеливо отозвался собеседник. – Напротив даже. Если бы все говорили исключительно правду на мировой арене – что бы началось? Тут уместным будет сравнение с правилами этикета. Ты ведь сам вежливо себя ведешь с тем, кто даже неприятен тебе бывает, верно? Так и здесь.
– Так ведь хитрят не только ради того, чтобы неприязнь скрыть! – никак не унимался Достий. – Хитрят и ради выгоды, и ради того, чтобы у соседа кусок урвать. Вот Конгломерат нам перед войной авиацию попортил…
– Это верно: зачастую, «цель оправдывает средства». И все равно – «этикет» надо соблюдать до последнего: первого, кто оступится, всегда делают виноватым.
Наслушавшись таких пояснений, Достий лишь головой покачал, когда узнал – скоро во дворец к Императору пожалуют господа из Конгломерата, на важную встречу. Более того, речь на этой встрече пойдет об окончательном выведении войск с территории графств и передаче управления тамошним властям. Достий, всякий раз думая об этих визитерах, ёжился чуток – никак не мог забыть бледного, будто покойник, Императора, его заикание, и разрушенное крыло дворца. Может, приезжие дипломаты и не имели ничего общего с генералом Пансой, но настороженность вызывали. Да и если послушать Бальзака, они хоть на святых книгах клясться могли, эти дипломаты, – и врать при этом беззастенчиво. Про себя юноша решил, что раз уж приедут к ним гостить бывшие враги – он будет держать ухо востро, никаких непотребств не допустит! Оно и без него, конечно, хватало наблюдателей да охраны, но мало ли…
Так же, все не покидала его и недоуменная оторопь: как же так, уроженец этого самого Конгломерата тут пол-дворца с землей сравнял, едва не развязав новой войны, а Его Величество собирается войска с территории выводить?.. Бальзак и на этот вопрос ему ответ дал – услыхав, о чем толкует собеседник, отложил утреннюю газету, и спокойно разъяснил, что решения в таких переговорах – что-то вроде фигур на доске, их переставляют, в надежде получить самый выгодный результат. Ради долгожданного мира, пускай и установленного из-под палки, под угрозой учинить из самовольства отставного генерала настоящее светопреставление, и ославить соседей на весь белый свет, Наполеон готов был пожертвовать не только половиной своего дворца, но и еще очень многим. Переговоры же нужно свести к тому, чтобы империя осталась той стороной, кто выставляет условия, и чей голос будет иметь наибольший вес. Это, сказал Бальзак, все равно, что иметь за спиной увесистую палку, разговаривая со злым псом – пусть рычит и скалит зубы сколько влезет, лишь бы делал, что ему велено.
И еще одна истина, теперь уже авторства миледи Георгины, была неоспорима: в столице, и конкретно в императорской резиденции, развлекаться не умели. Если уж на свадьбе все словно не могли оторваться от своих обязанностей, то на вечернем приеме в честь визитеров и вовсе никто расслабляться не собирался. Господин Советник неоднократно упоминал, сколь важные политические дела решаются за бокалом шампанского.
Памятуя об этом, Достий окончательно заробел, входя знаменательным вечером в парадную залу – одну из тех, что пострадали от взрыва менее. В считанные дни здесь навели всяческий лоск, стены, «украсившиеся» выщерблинами, задрапировали кремовым атласом, свет искусно приглушили, чтобы скрыть трещины в куполообразном потолке – и вот, зала вполне была готова встречать сановитых визитеров.
Вообще же с самим выбором ее, этой залы, было изрядно мороки. Бальзак настаивал на том, чтобы дорогих гостей провести таки по местам «боевой славы», да дать почувствовать всю тяжесть ответственности, однако Наполеон только отмахнулся.
– Скажут еще, что запугиваю, – неприязненно буркнул он. – Ну их в качель, не желаю связываться. Найди что-нибудь попристойнее… Все равно что. Лишь бы они у меня в передней не топтались, а так мне без разницы.
И Советник нашел. Скрупулезно обошел все пригодные помещения, придирчиво изучив каждое – Достий знал это доподлинно, так как сопровождал его, посильно помогая. Попутно они составили новую опись, и теперь можно было сравнить, за какой срок какие работы были проведены. Конечно, обломки уже вынесли, однако так скоро восстановить бреши в стенах, и паче того – украсить их – было невозможно.