Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
Достий застегивал уже сутану, смущенно путаясь в пуговицах, когда доктор открыл дверь в коридор и еле заметным небрежным кивком пригласил войти духовника. Тот, пожалуй, все это время стоял, буравя взглядом дверь и испытывая готовность просто сломать ее, донесись из-за нее до его слуха хоть один мало-мальски подозрительный звук.
– Индивидуальная непереносимость катардина. У подобных препаратов бывают схожие побочные эффекты. Есть воспаление, довольно обширное. Иммунитет микрофлоры сильно ослаб…
Вслушиваясь поначалу, Достий вскоре понял, что мало способен теперь воспринять эту заковыристую речь, усыпанную специальными
Обратно они со святым отцом шли молча, и юноша смотрел себе под ноги и покусывал губы от беспокойства. Ему очень хотелось как-нибудь мягко и безобидно сказать возлюбленному, что не стоило ему так волноваться, что фон Штирлиц вел себя очень корректно и лишнего себе не позволял – настолько, насколько возможно было, разбираясь с такой коварной и постыдной болезнью. Тем более он желал помочь и помогал – да кто еще помимо Отто мог бы пособить им в такой неловкой ситуации? Достий лишь вздыхал тяжко в ответ на собственные же мысли – любая построенная им в уме словесная конструкция, призванная оправдать доктора и угомонить духовника, рассыпалась в прах. Однако замалчивать произошедшее было нельзя – нехорошо, когда люди, живущие под одной крышей, так относятся друг к другу!
Но весь миротворческий пыл Достия утих, стоило ему и отцу Теодору оказаться снова в его комнате. Едва притворив за собой дверь, духовник прижал юношу к себе, целуя ласково в макушку.
– Не уберег, – произнес он тихо.
И столько в этой короткой фразе было сожаления, грусти, вины и горького сетования на скверный недуг, на отравителя, которого волей обстоятельств нельзя было теперь призвать к ответу, и на себя же – за то, что все это произошло. Достий обнял любимого в ответ и тихонько погладил по спине. Как же теперь ставить в упрек человеку те поступки, которые были вызваны любовью?
– И я уж боялся, что это я тебе как-то тогда навредил – этого бы еще не хватало! – продолжал духовник. – Слава Отцу Небесному, не в том причина…
– Полно вам, – прошептал Достий. – Вы не можете и не станете мне вредить! А я быстро поправлюсь, вот увидите!
Подобное обещание было легко дать, но куда сложнее было исполнить. Впервые на своей памяти Достий так сильно и неприятно болел, а лечение растянулось на целый месяц.
Святой отец почти все время был рядом с ним, и Достию казалось, если б мог он, то просто посадил бы юношу себе за пазуху, словно слабосильного котенка, и всюду бы с собой носил, согревая своим теплом. Приходилось, правда, иногда ходить на осмотры к фон Штирлицу, но они мало чем отличались от того, первого. Разве что удавалось Достию улизнуть и добраться до лаборатории самостоятельно – чтобы не волновать лишний раз отца Теодора и доктора, которые вроде как и рады были не видеться и не слышать друг о друге – что Достия
Иногда случалось так, что Достий заставал на приеме у врача еще кого-нибудь: во дворцах, так же, как и в самых бедных хижинах, люди болеют и нуждаются в помощи лекарей. То у гоф-фурьера разболится спина, то секретарь какого-нибудь министра подхватит простуду, а однажды Достий на выходе повстречался с Высочайшим Советником – того донимала мигрень. Но чаще всего, пожалуй, видеть в лаборатории можно было придворных дам. Достий знал, что у слабого пола принято подчеркивать эту свою природную слабость. Барышня создание нежное, ей ничего не стоит и в обморок упасть – тогда надо скорее растереть ей виски уксусом и поднести нюхательные соли. Впрочем, фон Штирлиц с солями не очень-то бегал – Достий все удивлялся, отчего врач всегда ведет беседу сухо, по-деловому, и будто бы умышленно не отвечает ни на одну обращенную к нему улыбку…
В тот день молодой человек застал в приемной госпожу Душечку – он не знал ее настоящего имени, запомнил только прозвище. Всегда, когда к ней обращались, говорили: Душечка!.. Сейчас придворная дама сидела на кушетке, неловко подогнув изящную, обутую в башмачок по последней моде, ножку. Подвернула, надо полагать, во время игры в модный, сразивший в этом сезоне свет лаун-тенис. Врач стоял напротив, сложив руки на груди, и явственно не торопился принимать какие-либо меры.
– …и покой, – завершил он, видимо, ранее начатую фразу.- Компрессы снимут отек за несколько дней.
– Здесь не на что смотреть, – отрезал он. – Ушиб, самый обыкновенный. Ступайте, или, если вам сложно ходить, извольте подождать и я попрошу господ караульных.
Тут его взгляд упал на Достия и немедленно же просветлел.
– Ах вот ты где, – произнес врач с ощутимым облегчением в голосе. – Я уж было забеспокоился. Леди, прошу вас, я должен работать…
Госпожа Душечка печально вздохнула, отчего кружева, оторачивающие лиф ее платья, всколыхнулись, поднялась, и прихрамывая, последовала к двери. Весь ее вид так и говорил: ах, в этом жестоком мире, которым правят бездушные мужчины, решительно не на кого рассчитывать в трудную минуту. Достий едва удержался,чтобы не поспешить на помощь – его отвлек голос доктора.
– Как ты сегодня себя чувствуешь? Неприятные ощущения были?
– Один раз, – сознался молодой человек, и поспешно добавил – Но уже далеко не такие резкие!..
– Что ж, это утешает. Думаю, лучше пока не прерывать курс, продолжай пить лекарства. И еще… – Отто на миг смешался, но быстро взял себя в руки. – Тебе не будет в тягость посидеть недолго в приемной?
– Зачем? – изумился до глубины души Достий. Собеседник вел себя столь смятенно и беспокойно, что пациенту и в голову не пришло подозревать его в недостойных мыслях.