Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
Достий припомнил новый завод, который они с Бальзаком недавно – а кажется, сто лет назад! – посещали вдвоем. Так вот, оказывается, кто теперь там задает порядки – этот вот разговорчивый господин…
– Если дело будет развиваться подобным образом и далее, – заметил Советник тем часом, – вполне вероятно, вскоре тебя можно будет причислять к негоциантам.
– Тьфу!.. – неожиданно нахмурился Юлий. – Торгаши, только и умеют, что мошной тряхнуть… О, нет, приятель, коли хочешь быть принятым в хорошем доме, то нужны не только деньги, нужно имя. Капитал в обществе – хитрая вещь. Когда он унаследован – все прекрасно.
Что именно начинается – Достию узнать было не суждено, ибо прозвучал звонок к началу второго акта. Они распрощались со словоохотливым Юлием, и возвратились в королевскую ложу. Однако вторая часть представления, хоть и была ничуть не хуже первой, уже не увлекала Достия так сильно. Он не мог отделаться от размышлений о том, сколько, оказывается, людей могут быть замешаны в одной небольшой истории. Ему отчего-то все время казалось, что их маленькая группа сама по себе – а весь прочий свет сам по себе. Достий вырос в окружении людей простых и понятных, а сегодня столкнулся с совсем иным миром и люди его, этого мира, казались ему непостижимыми. Мысли эти очень долго не давали ему покоя.
Возвратились они очень поздно, совсем затемно – по пути у Достия даже глаза слипались, и он лишь усилием воли не позволял себе прикорнуть на пружинящем сидении, откинувшись на спинку – отчего-то казалось ему, что это будет по отношению к спутнику невежливым. Бальзак был молчалив – кажется, за этот вечер он исчерпал запас слов на ближайшие полгода.
Во дворце тоже уже было тихо. Однако, стоило им подняться в свое крыло и пройти несколько коридоров, как навстречу им из сумрака, будто призрак, выступил Наполеон. Схожесть лишь усиливалась от его белого мундира.
– Где вас черти носили? – поинтересовался он, однако в голосе не слышалось неодобрения – наоборот, в нем звучало веселье. Очевидно, монарх был в добром расположении духа.
– С вашего позволения, мой Император, мы были в опере.
– Гм?
– Леди Гамелин, мой Император. Открытие сезона.
– О-о, черт, я же обещал Максу… – лучезарный настрой Наполеона несколько померк. – Почему ты мне не напомнил?!
– Я внимательно изучил ваше расписание, и пришел к выводу, что ваши насущные дела важнее культурных мероприятий. Пусть и столь долгожданных.
– А что давали? «Замок Призраков»?
– «Веселого стрелка».
– Туда же обычно детишек водят… Это, считай, водевиль. Или… Погоди – или потому ты с собой Достия и повел, а? Признавайся, коварный! – Его Величество сделал шаг им навстречу, оказываясь вплотную. Впрочем, его Советник не стал артачиться и отступил на полшага, оставляя «поле боя» за агрессором.
– В вашей ложе должны были находиться люди, – заметил он ровно. – Чем больше – тем лучше. Однако, учитывая…
– Ох, все, довольно. Я уверен, ты заготовил целую речь. Давай ты продекламируешь ее в моей спальне? Если, конечно, сумеешь…
– Вы уверены, что декламация – это именно то, чего вы от меня хотите в своей спальне, мой Император? – невозмутимо поднял бровь Бальзак. Достий не сдержался и охнул тихонько, услышав такое заявление. Звук это привлек внимание Наполеона.
– Так, – произнес он. – А не поздновато ли для прогулок, брат Достий? Теодор из меня чуть душу не вытряс, все выяснить
И, к удивлению Достия, Его Величество повел своего Советника отнюдь не к опочивальне, а к лестнице, ведущей к рабочим кабинетам, по дороге что-то рассказывая. До слуха юноши донеслось лишь «годовые поставки» и «эмбарго». Вздохнув над причудами своих друзей, он поспешил в комнату духовника – уверенный, что там его очень ждут.
Святой отец был как раз не занят – устроил себе короткую передышку. Духовник отодвинул ненадолго кипу писем и документов, а на освободившееся место пристроил кружку с чаем и теперь прихлебывал из нее иногда, читая тем временем газету. Ему много и часто теперь писали по делам Синода, среди льстецов попадались ведь и те, кому помощь действительно была нужна. Каждое послание Теодор тщательно проверял на достоверность, стоило ведь разобраться, прежде чем помогать, а не уловка ли это. Все чаще ему попадались жалобы на синодальных чиновников, и святой отец, теперь уже императорский духовник, разбирался по мере возможности. Постоянно составлял письма, прошения, а временами и отлучался из дворца в собор или же Синодальную контору. Достия он в свои дела посвящал лишь немного, что несколько печалило молодого человека. Ему хотелось быть подспорьем в делах своего любимого.
– Достий! – воскликнул отец Теодор, едва завидев вошедшего. – Ну наконец-то! Скажи мне ради всего святого, куда увез тебя Бальзак?! Я от Наполеона ни слова о том не добился.
Достий старательно запер за собой дверь на ключ и только потом приблизился к собеседнику.
– Простите, – начал он застенчиво. – Меня господин Советник с собой брал затем, что ему очень нужно было место одно посетить…
– Что ж за место?
– Театр, – совсем стушевался Достий. Восторг его от увиденного уже уступил место осознанию того, что духовному лицу, в общем-то не пристало посещать увеселительные мероприятия, и подобное поведение Теодора может возмутить.
– Театр? – духовник, тем не менее, был скорее удивлен, чем возмущен. – С чего бы это Бальзаку понадобилось ехать в театр?
– Леди Гамелин на сцену вышла впервые с тех пор как от бремени разрешилась. Господин Советник сказал, она обидеться может, ежели в такой вечер императорская ложа пустовать будет, а одному ему не с руки…
Отец Теодор вдруг улыбнулся.
– Ох представляю, что там за шепоток пошел, когда тебя увидели. Небось, судили да рядили, кто ты таков да почему к Советнику так близок.
Достий изумился.
– На что же я им? Право, и в лицо-то меня, наверное, не запомнили…
– Ну тебе понравилось хоть?
– До чего дивно там, святой отец! Такой зал большой, лепнина богатая… Звук так и порхает, каждый вздох со сцены слышно! А госпожа Гамелин как хороша была! Она, знаете, голосом так делала… – Достий осекся вдруг. – Ох, может, зря я туда ходил?
– Почему же зря? Я вижу, тебе понравилось. Что до сана твоего, то он тебе покуда позволяет такие места посещать, тем более уж императорский театр, – духовник протянул ему обе руки, и Достий с готовностью вложил свои пальцы в теплые ладони собеседника – даже левая рука согревала сквозь ткань перчатки.