Десять миллионов Красного Опоссума (с илл.)
Шрифт:
— А мы на что? К тому же у нас есть еще митральеза. Наконец, разве ничего не значат револьверы, которые будут у них в руках?
— Мне только остается сказать, почтенный сэр Рид, что у вас на все готов ответ, — проговорил побежденный майор.
Немедленно три рослых молодца, одетых в свое желтое кожаное платье, двинулись вперед, в сопровождении Тома, красная рубашка которого издали казалась огромным маковым цветком.
Заметив, что страшная молния не разит более деревьев, дикари остановились и, воткнув свои копья у ног, спокойно уселись на землю. Прошло пять долгих минут. Наши посланцы отошли уже от фуры на 50 сажен, но — странная вещь — расстояние, отделявшее их от дикарей, нисколько не уменьшалось. Между тем черные, по-видимому, не обращали на парламентеров
— Они завлекают наших в ловушку… Нужно воротить посланный — воскликнул скваттер, давая резкий свисток.
В тот момент, как наши парламентеры по данному сигналу остановились, мы еще более удивились, увидев, что всего шагах в 50 от них поднялись широкие листья и под каждым оказалось по туземцу.
Наши от удивления словно приросли к земле и позабыли даже поднять свои револьверы, пользуясь чем, дикари благополучно убежали.
Какая ловкость, какая сила, какая настойчивость должны быть у этих дикарей, если они так искусно прятались под своими листьями, что даже привычный глаз наших охотников не мог заметить их!
Легион черных демонов исчез. Наши посланцы в смущении возвратились назад. Делать нечего, нужно употребить силу, если мир не удался!
Наступает ночь и увеличивает наши опасения. Никто не уверен, что черные ушли, напротив, предчувствие подсказывает, что за каждым деревом, за каждым кустом скрывается неумолимый враг. Нужно зажечь костер: при свете, по крайней мере, не так жутко. К тому же нужно показать разбойникам, что мы не спим. Но едва у нас появился огонь, как кругом со всех сторон вспыхнуло множество других. Враг также бодрствует и созывает своих. Каждый из нас удваивает бдительность. Между тем у черных все тихо: никакой шум не нарушает молчания пустыни. Враг как будто замер. Но это кажущееся спокойствие тревожит нас более, чем всякий шум. Мы не знаем, где опасность, и эта ужасная неизвестность леденит кровь у самых храбрых. Часы идут мучительно медленно. Напряженность утомляет нас. Вдруг мой Мирадор начинает глухо ворчать. Что это? Не успел я подумать об этом, как со всех сторон раздался ужасный крик. Страшная армия каннибалов выросла у самых наших ног, и не успели мы опомниться, не успели даже подняться с мест, как сотни грубых рук схватили, повалили, обезоружили нас… Атака была так внезапна, число врагов настолько значительно, что всякое сопротивление оказалось бесполезным.
Победители осатанели от радости, и их «кооо-мооо-ееее» без перерыва гремело по лесу, призывая соплеменников насладиться поражением белых. Несколько черных обезьян бросились в лес и воротились с зажженными сучьями резинового дерева. Яркое пламя осветило дикую сцену грабежа. Впрочем, разбойники только осматривали наши вещи, зато провизия была тут же съедена; крепко связанные лианами, мы в отчаянии смотрели, как исчезали добытые с такими трудами опоссумы в бездонных желудках дикарей. Однако несомненно, здешние черные не так свирепы, как прежние. Луч надежды пробился при этой мысли в наши сердца. Так как мы пришли не воевать с ними, то, возможно, удастся убедить их в том, что наше путешествие — мирное и имеет целью встречу с племенем Нга-Ко-Тко.
Грубые руки обезоружили нас…
Долго длился обыск нашей фуры дикарями, к великому удовольствию этих наивных детей природы, которых радовала каждая безделушка. Начальники не уступали в любопытстве простым воинам. Один вождь стал рыться
Радостный вой дикарей при этом мгновенно стих, и все подчиненные робко подошли к лежащему вождю.
— Коббонг! Коббонг! — шептали их трясущиеся губы при виде пакета.
В это время на место происшествия явилась новая группа дикарей, предводимая одним рослым молодцом лет двадцати пяти. Его кожа была гораздо светлее черной кожи его собратьев; кроме того, длинная борода указывала на нетуземное происхождение вождя. Он подошел к таинственному талисману и при виде его испустил радостный крик, затем обратился с несколькими словами к подчиненным.
В одну минуту веревки были сняты с нас. Обезьяньи лица приняли самое дружественное выражение. Мы недоумевали, чему приписать эту перемену. Но вот новоприбывший вождь подошел к нам и проговорил на ломаном английском языке:
— Господа, простите ошибку. Великая эмблема Нга-Ко-Тко спасла вас. Я — сын Красного Опоссума…
Глава XX
Конец путешествия. — Недовольство старого Тома. — Молодой вождь. — Чем было вызвано нападение дикарей. — Коббонг Нга-Ко-Тко. — Печальные новости. — Деревня наших черных друзей. — Красный Опоссум. — Цивилизованные австралийцы. — Кладбище Нга-Ко-Тко. — Сокровище. — Планы возвращения. — Проект немца.
Конец нашего путешествия походил на торжественное шествие. Черные сделались так любезны по отношению к нам, что почти надоели своею услужливостью. С этого времени мы могли сложить с себя всякую заботу о пропитании: наши новые друзья в изобилии доставляли всевозможные припасы. Они скоро нашли колеса нашей фуры-лодки и помогли нам впрячь лошадей. Туда сели молодые девушки. Остальные участники экспедиции пошли пешком рядом с дикарями. Мысль об окончании тяжелых трудов привела всех в самое веселое расположение духа. Один Том казался не очень довольным: он досадовал на превосходство Джоэ. Сын Опоссума был гордый статный метис. Его светловатая кожа, рыжая борода и представительная наружность говорили об европейском происхождении. Он довольно хорошо знал английский язык, что опять же унижало нашего слугу. Вообще при Джоэ Том чувствовал себя отставленным на второй план, несмотря на все уважение, которое он внушал туземцам своею красною рубашкою и каталонским ножом.
— Объясните, мой друг, — любезно обратился сэр Рид к молодому вождю, — какими судьбами ваши люди напали на нас и чуть не перебили всех?
— Они не убили бы вас, — отвечал молодой человек. — Уже давно нашему племени и нашим союзникам дано приказание щадить белых людей.
— Но тогда к чему это неожиданное нападение?
Вождь, немного смутившись и как бы стыдясь наивности своих товарищей, отвечал:
— Вам известно, что белый цвет у нас — знак войны. Нга-Ко-Тко, видя вас одетыми большею частию в белое, заключили, что вы пришли с враждебными намерениями. А разубедить их в этом было некому, так как я отсутствовал.
Объяснение довольно странное, но все-таки вполне правдоподобное.
— Но почему вид маленького куска дерева, который один из ваших нашел в фуре, так поразил ваших воинов?
— Потому что он представляет великую эмблему моего племени. Этот кусок вырезан из корней «ваи-ванга», смертоносного дерева. На нем изображена голова змеи, у которой вместо глаз вставлены золотые зерна. Мой отец двадцать лет тому назад подарил этот «коббонг» одному белому ученому, который был его другом.
— Доктору Стефенсону, это он отдал его мне перед отъездом сюда! — вскричал я в свою очередь.