Десять миллионов Красного Опоссума (с илл.)
Шрифт:
— Да, так звали друга Опоссума.
Так как сэр Рид желал поговорить наедине с молодым человеком, то мы отошли в сторону. После долгой беседы с Джоэ скваттер, бледный, с убитым видом, подошел к своим племянникам и их сестре и сообщил печальные вести. Их отца — увы! — уже нет на свете. Написав письмо, старец немного спустя после этого спокойно заснул вечным сном на руках своих друзей, с именами детей на своих устах. Могила его, находившаяся под тенью камедных деревьев, сделалась священною для дикарей, которые совершали туда паломничество как к месту поклонения.
Эти печальные новости мы узнали на последней станции. Еще один переход, и перед нами показалась деревня Нга-Ко-Тко, жители которой, уведомленные о нашем прибытии быстрыми гонцами, давно уже с нетерпением ожидали белых гостей.
Красный Опоссум вышел
Вид эмблемы, которую он 22 года тому назад подарил своему другу на память и которую тот доверил мне как наилучшее средство на случай опасности, глубоко тронул достойного патриарха.
После обмена приветствиями хозяева повели нас в свою деревню. Последняя состояла минимум из трехсот просторных хижин, разбросанных без всякого порядка, по произволу владельцев. Каждая хижина была построена из крепких жердей, одним концом воткнутых в землю, другим — связанных в виде дерева. Жерди были покрыты толстою корою, положенной наподобие черепицы, что представляло хорошую защиту от ветра и дождя. Вход, во всех хижинах обращенный к востоку, был закрыт тою же корою или шкурою кенгуру. Внутри, мягкие постели из сухого вереска. Везде опрятность и чистота, которую мы не ожидали встретить у грязных аборигенов. Но что нас более всего поразило в деревне Нга-Ко-Тко, так это поля, настоящие хлебные поля, засаженные нардами, ямсом, бермудским картофелем и многими другими растениями, назвать которые мы не могли. Каждый из нас почувствовал явное удовлетворение при виде этих зачатков цивилизации в австралийской пустыне, насажденных благодаря энергии одного белого.
В 150 саженях от деревни, в небольшой долине, сплошь покрытой роскошными цветами австралийской флоры, находилось кладбище племени Нга-Ко-Тко. Богатство красок, разнообразие форм, ароматный воздух делали это место похожим на великолепный сад. Среди его деревьев, на высоких шестах, находили покой умершие. Кладбище — красивое, совсем не производящее того тягостного впечатления, какое оставляют наши места погребений с их громоздкими памятниками и высокими крестами.
Австралийская пустыня
Дав нам недельный отдых в деревне, старый Джоэ повел нас к тому месту, где лежали добытые его усопшим другом сокровища, размеры которых превзошли всякое наше ожидание. Большая часть наших товарищей была буквально ослеплена при виде целых груд крупнейших самородков. Вся эта масса, по приблизительным расчетам, весила до 210 пудов и стоила около 6 миллионов. Невозможно было перевезти на пяти бывших у нас лошадях такой огромный груз. Впрочем, наша повозка в качестве фуры вообще сделалась бесполезною, и поэтому решено было превратить ее в лодку. Нагруженное сокровищами, импровизированное судно по ручьям должно было доставить нас в залив Карпентарию, тем более что место, где лежало сокровище, находилось невдалеке от Герберт-Крика. Карта, доверенная Фрэнсису, позволила нам определить ту точку, в которой мы находились, и сориентироваться насчет дальнейшей дороги.
Жители Нга-Ко-Тко оказались полезными и ценными помощниками. Они разделили все золото на 150 небольших частей, весом в 60–70 фунтов каждая, и разложили его по корзинам, которые удобнее было переносить на дальнее расстояние. Через три дня все эти подготовительные работы были кончены. Можно было пускаться в обратный путь. Но прежде чем окончательно решиться на это, нам нужно было подробно обсудить вопрос о возвращении. В самом начале
— Этот план, господа, во всех отношениях хорош, — сказал майор, указывая дорогу по карте, — что только нам делать по прибытии к морскому берегу? Ждать какого-нибудь судна? Но суда редко заходят в эту часть Океании.
— Сэр Гарвэй, позвольте мне предложить свой план, который я уже несколько дней обдумываю. Он очень прост и удобен.
— Говорите, любезный Шаффер.
Действительно, пруссак все время казался очень задумчивым и погруженным в какие-то серьезные размышления.
— Господа, мой план понятен с двух слов. Знаете ли вы, какое расстояние отделяет нас от австралийского телеграфа?
— Порядочное… 4 или 5 градусов.
— Только 3 градуса, значит, около 315 верст. Наши лошади отдохнули теперь, так что дней в пять, может быть, даже в четыре, легко доберутся до станции Барров-Крик.
— Хорошо, понимаем, тогда у нас будет возможность сообщаться с цивилизованным миром!
— Продолжайте, пожалуйста, герр Шаффер.
— Со станции Барров-Крик легко снестись с Южным Портом или с Порт-Деннисоном, я беру эти два места, как ближайшие к устью реки Никольсона. В Порт-Деннисоне корабли не переводятся. Стоит переговорить по телеграфу с капитаном какого-нибудь судна, и он придет в залив Карпентарию, где будет крейсировать в ожидании нас. Ну, а когда попадем на борт судна, прибытие в Мельбурн будет лишь вопросом времени. Что вы, сэр Рид, думаете относительно этого плана?
— Я полагаю, что он приемлем во всех пунктах. Но кто согласится поехать на станцию?
— Да хоть я, если позволите.
— Негодяй! — проворчал тихо Кирилл. — Я уверен, что он надует нас. Что-то уж очень лисит…
— Вы поедете завтра с четырьмя своими товарищами. Лошадей не жалейте. Для обратного пути вы можете купить их в Барров-Крике. Денег тратьте, сколько нужно. Теперь драгоценно одно время.
Глава XXI
Отъезд Шаффера. — Возвращение немцев. — Печальные вести. — В обратный путь. — Путешествие по реке. — Прощание с Красным Опоссумом. — Залив Карпентария. — Капитан «Вильяма». — На пароходе. — Ученые пассажиры. — Последняя ночь в пустыне. — Погрузка сокровища. — Чудовищная измена. — Пираты. — Раскаяние предателя. — Адский умысел немца. — Самоубийца, — Снова тяжелый путь. — Что заметил в море Эдуард.
На другой день утром немец уехал, снабженный скваттером широкими полномочиями и бумагами, с карманами, туго набитыми банковскими билетами, которые сэр Рид постоянно имел при себе. С Шаффером отправились трое немцев — в том числе один высокий ганноверец — и один охотник англичанин.
— Счастливого пути! — кричали мы, провожая уезжавших.
— До скорого свидания! — отвечали те.
В ожидании наших посланцев каждый старался убить время сообразно со своим вкусом и привычками. Прогулки по лесу, рыбная ловля, охота, изучение быта дикарей разнообразили наше времяпрепровождение. Здесь я не могу не упомянуть о наших добрых хозяевах, этих простодушных больших детях, которые прилагали все усилия к тому, чтобы сделать для нас как можно более приятным пребывание в их деревне. Благодаря этому целая неделя прошла незаметно… Между тем Шаффера не было. Зная пунктуальность немца, мы начали уже беспокоиться. Страх перед неизвестной опасностью опять стал закрадываться в наши сердца. Наконец после двух дней томительного ожидания, следовавших за этою неделей, по дороге в деревню показались два всадника. Это были Шаффер и ганноверец. Они ехали на прекрасных пегих лошадях, но выглядели сильно утомленными. Их одежда была вся в лохмотьях, лица усталые, вид убитый. У лошадей на боках зияли глубокие раны. У ганноверца самого, кроме того, была рана на лбу, закрытая повязкой.