Детектив Филип Марлоу
Шрифт:
– Договорились.
– Я поднялся с кресла.
– Однако мне еще надо получить деньги.
– Не новенькими банкнотами, пожалуйста, - почти мечтательно сказал он.
– Двадцатидолларовыми бумажками. Если случайно попадется одна-другая пятидесятидолларовая - не страшно.
Я усмехнулся и направился к двери. На полпути я повернулся, подошел к столу и оперся на него ладонями.
– Как она выглядела?
Его взгляд стал пустым.
– Девушка, которая продала вам монету.
Его взгляд стал еще более пустым.
– О'кей, - сказал я.
– Это была не девушка. У нее был сообщник. Как он выглядел?
Он
– Это был мужчина средних лет, коренастый, ростом около пяти футов семи дюймов и весом около ста семидесяти фунтов. Он представился Смитом. На нем был синий костюм, черные ботинки и зеленые рубашка и галстук. Из кармашка торчал коричневый носовой платок. Волосы темные с проседью. На макушке - лысина размером с долларовую монету, на щеке внизу - шрам длиной в два дюйма. Кажется, слева. Да, слева.
– Неплохо, - сказал я.
– Как насчет дырки в правом носке?
– Я забыл снять с него ботинки.
– Вопиющая беспечность с вашей стороны.
Он ничего не ответил. Мы просто смотрели друг на друга - пытливо и немного враждебно, как новые соседи. Потом он снова рассмеялся. Пять долларов, что я дал ему, так и лежали на столе перед ним. Я быстро протянул руку и взял их.
– Они вам не понадобятся, - сказал я, - раз уж речь зашла о тысячах.
Он резко оборвал смех. Потом пожал плечами.
– Завтра в одиннадцать, - сказал он.
– И без фокусов, мистер Марлоу. Не думайте, что я не сумею защитить себя.
– Надеюсь, сумеете, - ответил я.
– Потому как играете сейчас с огнем.
Я прошел в пустую приемную, открыл дверь и закрыл ее, не выходя из комнаты. В коридоре должны были раздаться мои шаги, но его дверь была закрыта, а каучуковые подошвы моих ботинок не производили много шума. Я надеялся, что он это запомнил. Я прокрался по истертому ковру к столику секретарши и встал за дверью в кабинет старика. Детский прием, но иногда срабатывает - особенно после длительной беседы, полной цветистых фраз и тонкого юмора. А если не сработает, мы просто еще раз поскалимся друг другу.
На сей раз сработало. Некоторое время в кабинете ничего не происходило, разве что мистер Морнингстар высморкался. Потом он снова радостно заклекотал, как простуженный кочет. Потом откашлялся. Потом скрипнуло вращающееся кресло и послышались шаги.
Из-за двери на два дюйма высунулась грязная седая голова. Она замерла на несколько мгновений; я тоже замер на несколько мгновений. Потом голова исчезла, и на кромке двери появились четыре пальца с нечистыми ногтями, которые потянули ее за собой. Дверь со щелчком закрылась. Я перевел дух и прижался ухом к деревянной панели.
Снова скрипнуло вращающееся кресло. Застрекотал диск телефона. Я прыгнул к столу секретарши и поднял трубку смежного телефона. На другом конце провода слышались гудки. Я насчитал их шесть. Потом ответил мужской голос:
– Да?
– Флоренс-Апартментс?
– Я бы хотел поговорить с мистером Ансоном из двести четвертого.
– Оставайтесь на связи. Я посмотрю, дома ли он.
Мы с мистером Морнингстаром оставались на связи. В трубке слышался рев радио - транслировали бейсбольный матч. Радио находилось где-то далеко от телефона, но шум производило порядочный.
Потом раздался гулкий звук шагов, резко брякнула поднимаемая трубка, и мужской голос произнес.
– Его нет. Передать что-нибудь?
– Я позвоню позже, - сказал
Я быстро положил трубку, метнулся к двери, открыл ее бесшумней, чем падает снег, и также тихо закрыл, придержав в последний момент, чтобы щелчок замка не был слышен дальше чем в трех футах.
Идя по коридору, я тяжело и прерывисто дышал, прислушиваясь к собственному дыханию, нажал кнопку вызова лифта. Потом вытащил из кармана визитку, которую мистер Джордж Ансон Филлипс вручил мне в вестибюле отеля "Метрополь". Я не стал особо рассматривать ее. Написанный на ней адрес я помнил и так: 204, Флоренс-Апартментс, 158, Курт-стрит. Я просто механически пощелкивал по ней ногтем в ожидании разбитого старого лифта, который грохотал в шахте, как груженный щебнем грузовик на крутом повороте.
Было три часа пятьдесят минут.
8
Банкер-хилл - старое, заброшенное, грязное, дурное местечко. Когда-то это был фешенебельный район, и здесь до сих пор сохранилось несколько замысловатых готических особняков с широкими порталами, выложенными из круглых булыжников стенами и угловыми эркерами с острыми башенками. Теперь в них сдаются меблированные комнаты; некогда сверкающие паркетные полы исцарапаны и истоптаны, а широкие лестницы потемнели от времени и дешевого лака, нанесенного на вековые слои грязи. В комнатах с высокими потолками тощие домовладелицы бранятся с жуликоватыми съемщиками. И в широких прохладных портиках, подставив разбитые башмаки солнечным лучам, сидят старики с пустыми глазами и лицами, похожими на проигранные сражения.
Вокруг этих старых особняков теснятся засиженные мухами ресторанчики, итальянские фруктовые лавки, дешевые многоквартирные дома и крохотные пирожковые, где можно купить деликатесы еще более отвратные, чем пирожки. И кишащие крысами отели, где в регистрационных журналах значатся только Джоны и Смиты и где ночной дежурный совмещает обязанности сторожевого пса и сутенера.
Из домов там выходят женщины - вроде бы молодые, но с лицами, похожими на прокисшее пиво; там мужчины, поднося в сложенных чашечкой ладонях спичку к сигарете, настороженно оглядывают улицу из-под полей глубоко надвинутой на лоб шляпы; там живут опустившиеся интеллигенты, мучимые кашлем заядлого курильщика и безденежьем; бывшие полицейские с каменными лицами и неподвижными глазами; наркоманы и торговцы наркотиками - серые, невзрачные личности, которые сами знают о своей невзрачности. Иногда попадаются и простые работяги - но они уходят на службу очень рано, когда разбитые тротуары безлюдны и на них еще поблескивает утренняя роса.
Я прибыл туда раньше половины пятого, но ненамного. Я оставил машину в конце улицы, где с желтой глинистой насыпи на Хилл-стрит по Курт-стрит к Флоренс Апартментс поднимался фуникулер. У дома Флоренс был темный кирпичный фасад высотой в три этажа; нижние окна находились на уровне тротуара и были закрыты ржавыми жалюзи. У входной двери висела стеклянная табличка, на которой сохранилось еще достаточно краски, чтобы можно было разобрать имя владельца. Я открыл дверь и спустился по трем ступенькам в коридор, за обе стены которого можно было придерживаться, не вытягивая рук в стороны. Темные двери с написанными на них темной краской номерами. В нише рядом с лестницей - платный телефон и табличка на стене, гласящая "Управляющий - N_106". В конце коридора - дверь, и за ней - четыре стоящих в ряд высоких мусорных бачка, над которыми в солнечных лучах кружились рои мух.