Дети богов
Шрифт:
– Так. И чем же нас отравили?
Иамен смахнул со лба мокрую прядь и неожиданно ухмыльнулся.
– Ну, отравлением я бы это не назвал. Не буквально. Вы, Ингве, слышали историю о Тристане и Изольде? Помните, что сердобольная служанка добавила в кубок?
Я поперхнулся. Нили, тоже знакомый с легендой, замычал. Некромант поднял на него поблескивающие глаза:
– Вы-то что воете, любезный? Вас я спас от нелегкой судьбы. А то гонялись бы сейчас за своим князем с букетом гвоздик и признаниями в любови вечной и пылкой. Или прямо здесь, на лавочке…
Нили занес над головой Иамена
– И что, Иамен, теперь мы навсегда?..
Кажется, я даже тихонько поскуливал от ужаса. Некромант, напротив, выглядел так, будто получает от происходящего немалый кайф.
– Нет, Ингве, все не так мрачно. Зельице, конечно, разбавлено до невозможности, примерно как и само вино. Но где-то на сутки нам с вами хватит.
– Так что, мы теперь сутки будем мучиться невозможной любовью друг к другу?
– Ну почему же невозможной, – хмыкнул Иамен. – Все в наших руках. Для пущей гармонии следовало бы, конечно, напоить и Мастера Нили…
Я начал осознавать черный юмор ситуации. Мой телохранитель выпутался наконец из сетей и пялился сейчас на нас двоих со все возрастающим ужасом. Как бы ненарочно, я напружинил руки и бочком-бочком двинулся к нему. Нили отшатнулся и завопил жалобно и злобно:
– Я вас убью! Не подходите, педики гребаные! Не притрагивайтесь ко мне, слышите?!
Иамен веселился вовсю. Я вывернул кисть руки в лучшем клубном стиле и протянул, старательно имитируя тон Юсуфика:
– Не-ет, он пра-ативный. Большой, толстый и волосатый. Он, Иаменчик, чужой на нашем празднике жизни.
Иамен расхохотался. Нили сплюнул и отвернулся.
А серьезно, хотите узнать, каково это – большая и чистая любовь к мистеру Иамену в дворцовом подвале? Нет, конечно, ни его я не представлял в виде грудастой блондинки, ни себя. Мне даже переспать с ним не слишком хотелось. То есть хотелось, но терпимо. Скорее, дотронуться – только и это опять же не главное, а разве что как награда. Награда за что, спросите? Больше всего я желал снова очутиться в Недонге, когда Нили пытал некроманта. И тогда бы я Нили убил. Или умер сам, пытаясь защитить Иамена. Да при чем тут Нили, я бы встал между ним и всем миром, и мне было абсолютно плевать – затопчут меня в свалке, нет ли. Я хотел за него умереть. Мне хотелось бесконечно, каждую секунду за него умирать. Примерно так. Никогда не испытывал подобного и надеюсь, что не испытаю и впредь.
Что при этом чувствовал сам мистер Иамен, сказать не могу. На поверхности он был совершенно спокоен. Он, впрочем, на поверхности спокоен всегда.
Да, в качестве последнего комментария: больше всего мне запомнился жалобный шепот Нили. Преодолев отвращение, он все же подобрался ко мне и прошептал на ухо:
– Слушай, только не делай с ним этого, а? Он-то все равно пидор опущенный, но ты…
В ответ я зачерпнул вина щедрой горстью и выплеснул прямо в бородатую харю своему телохранителю. Тот отскочил, как ошпаренный, и принялся судорожно обтираться рукавом. Почему-то мне было
Говорят, юная и неопытная дочка венецианского сенатора поцеловала однажды привезенного ей из сказочной Мавритании удава. Или, может, питона. Чем уж так ее очаровала змея, понятия не имею. Говорят, от девичьего поцелуя удав превратился в стройного чернокожего воина по имени Отелло. Говорят также, что девушка ни разу не пожалела о своем необдуманном поступке. Чем кончилась эта история, вы знаете и без меня.
Пока Нили отплевывался, а я пытался примириться со своим новым статусом безнадежно влюбленного, Иамен деловито закатал рукава и снова полез в бассейн.
– Что вы делаете? – уныло спросил я. – Решили утопиться от пылкой страсти?
– Научитесь мыслить шире, Ингве, и многое вам откроется. К примеру, пока Мастер Нили купал меня в любовном зелье, мне открылось кое-что интересное. Смотрите.
Я без особой охоты встал и уставился на дно бассейна. Там поблескивало что-то вроде бутылочной пробки. Приглядевшись, я понял, что кругляш вделан в каменную чашу.
– Нили, у тебя фонарик с собой?
Телохранитель приблизился ко мне с опаской и протянул фонарь. Я направил луч в фонтан. На кругляше имелась печать – змея, пожирающая свой хвост.
– Уроборос? – задумчиво произнес Иамен. – Не самый очевидный символ Возрождения.
– Никакой это не символ возрождения, а карликово клеймо, – пробурчал бывший гвардеец. – Так отродия Мотсогнира помечают свои туннели. Червяк, от голода гложущий свой хвост. Как оно поганым карлам и пристало.
– Да вы, Мастер Нили, расист, – протянул некромант.
– Заткнулся бы ты…
– Эй, кончайте базар, – вмешался я. – Смотрите.
В кольцо змеиного тела заключена была маленькая поперечная черточка. Получался то ли рептильный глаз с вертикальным зрачком, то ли…
– Заешь меня Фенрир, князь! Это же меч. Неужто тот самый?..
– А вот это мы сейчас и проверим.
Я с силой надавил на печать, и кругляш – а, точнее, кнопка, – ушла вниз. Раздался скрежет. Бассейн вместе со всем своим содержимым медленно поехал в пол и куда-то в сторону, а на месте его обнаружилось круглое отверстие люка. Вниз вели уже знакомые железные скобы, слишком маленькие для человеческой – или свартальвовской – руки. Я посветил фонарем. Этот колодец, в отличие от монастырского, был очень глубок. Луч фонарика не достигал дна. Я вытащил из кармана пригоршню монет и швырнул вниз. Зазвенело нескоро.
– Что ж, по крайней мере, дно у него есть – и то хорошо.
Некромант кашлянул. Я обернулся.
– Ингве, вы просили предупредить вас в следующий раз, когда вы соберетесь в гости к седалищу Фенрира. Мне кажется, это как раз тот случай.
– Волков бояться… – начал я, но вовремя заткнулся.
И разозлился.
– Вы, Иамен, можете с нами не идти.
– Спасибо за разрешение. Идти с вами или нет, это я уж как-нибудь сам разберусь. Просто будьте осторожны.
– Благодарю за заботу.