Дети богов
Шрифт:
– Не говори так про Христа. Ты не понимаешь…
– Да пошел ты в пень со своим Христом!
Я так осатанел, что со всей силы шваркнул трубкой о стену. Хрупкий аппарат разлетелся вдребезги. На мои вопли из душа выскочил голый Нили – вид его обросших шерстью ляжек ничуть не смирил мой мятежный дух. Спустя секунду к нему присоединился Иамен с катаной наперевес.
Нили оглядел учиненный мной разгром и сокрушенно покачал головой:
– Я думал, тебя тут убивают…
Иамен подобрал останки телефона, подержал в руке и выронил в помойное ведро.
– Вы, Ингве, как ребенок малый, – сказал он. – Вас оставишь
– Какой торшер?!
Из распахнутых дверей соседних комнат выглядывали синюшные от табака и недосыпа студенческие физиономии. Выглядывали и тут же прятались, потому что голый гвардеец-свартальв – зрелище не для чистых студенческих глаз.
Чтобы успокоиться, я вылез покурить на крышу. Небо затянуло тучами, лишь Марс подмигивал в просвет кровавым зраком. Кругом тянулись крыши, трубы, трубы. Острый шпиль собора торчал справа, слева – тополя маленького парка. Громада замкового холма едва намечалась на западе, за темной лентой реки.
Я с наслаждением затянулся, и тут заметил справа некое движение. Не то чтобы меня напугали слова Ингри о рыщущем за нами оборотне – покамест это как раз мы гонялись за оборотнем – и не то чтобы полуночная встреча с городскими химерами или грабителями таила особенную опасность для взрослого свартальва, однако на всякий случай я замер, следя за движущейся тенью уголком глаза. Сомнения мои, впрочем, разрешились быстро.
– Иамен, вы что – меня караулите? Не буду я больше спутниковые телефоны ломать. У нас их, кстати, и не осталось.
Некромант подошел. Катана в ножнах висела, по обычаю, у него за плечом.
– Я и не собирался вас беспокоить. Я, собственно, вышел на прогулку.
– На прогулку? По крыше?
– Вы когда-нибудь слышали про ямакаси?
Про ямакаси я слышал, однако…
– Это японские подростки, бегающие по стенам, как орангутаны?
Иамен усмехнулся.
– Да, суть вы передали верно. Правда, не японские, а французские. И не только подростки. Они предпочитают называть себя «свободными».
– Хороша свобода – носиться по крышам.
– Свобода, – назидательно произнес Иамен, – свобода, Ингве, бывает разная. И у каждого, как правило, своя. В основном она определяется тем, что нам делать запрещено.
– А не наоборот?
– Увы, нет. Хотите присоединиться?
Я с легким ужасом посмотрел на противоположную крышу. До нее было добрых три сажени по прямой. Правда, соседнее здание на пару этажей ниже, так что перепрыгнуть, в принципе, возможно – отбив себе по приземлении все ноги.
– Признайтесь, Иамен: вы хотите моей смерти?
– Если бы я хотел вашей смерти, Ингве, – мягко ответил некромант, – вы бы были уже покойником.
Да, с самооценкой у него явно все в порядке. А вот с головой… Не говоря больше ни слова, Иамен подошел к краю крыши и легко прыгнул. Без разбега. Наверное, в предках у него были не только духи преисподней, но еще и ягуары – его перенесло на соседнюю крышу без всяких усилий, будто он не через двадцатиметровую пропасть скакал, а через лужицу в сквере. Я подошел к краю. В противоположность общепринятому мнению, свартальвы не боятся высоты. Мы часто работаем под сводами таких пещер, что куда там монтажникам-высотникам. Это в целом. В частности же, я под сводами пещер никогда не работал.
И я прыгнул. Это оказалось совсем несложно.
Мы двигались к реке. Плоские крыши сменялись двускатными, черепичными – я скользил, но не падал. Меня несло вперед на крыльях бешеного восторга. Ветер бил в лицо. Нили бы, наверное, свихнулся, узнав, чем я занимаюсь. Эта озорная мысль придала мне еще сил, и я почти поравнялся с Иаменом. У того даже дыхание не участилось – хотя, в отличие от меня, некромант не просто прыгал с крыши на крышу, а выплясывал какой-то сложный танец между пожарных лестниц, флюгеров и труб. Мы продолжали свой бег. Пальцы мои покрылись ржавчиной от спасавшей не раз от падения жести, джинсы порвались на коленях, в легких гудело и похрипывало. Спустя какое-то время я заметил, что мы уже не одни. За нами, впереди и вокруг нас неслись легкие тени, бледные огоньки. Когда они подлетали чуть ближе, мне казалось, что я вижу тонкие, будто бы детские фигурки.
– Кто это? – прохрипел я, цепляясь за водосток. – Городские химеры?
Для химер они были слишком бесплотны, для болотных огоньков – слишком далеки от родных болот.
– Тени маленьких самоубийц, – ответил Иамен, приземляясь в двух шагах от меня и протягивая мне руку.
Я перевалился на крышу и так и остался лежать на брюхе, отдуваясь. Огоньки приблизились – я уже различал их шепот и голоса. Между лопатками пробежал холодок.
– Вы шутите?
– Отнюдь.
Иамен присел на черепицу рядом со мной, положив на колени катану. Огоньки окружили нас. Я выпрямился. Наш дом был в каких-то полутора сотнях метров от реки. Внизу протянулась широкая набережная. Дунай катил медленные воды. Подсвеченное здание парламента пристально наблюдало за старым замком на другом берегу. Скалились мостовые львы. Где-то неподалеку брякнул ранний трамвай.
– Что им от нас надо?
– От вас, Ингве – ничего. Со мной они хотят поиграть.
– А?
Иамен встал и отошел на несколько шагов, ближе к коньку крыши. Теперь я различил столпившиеся вокруг него маленькие фигурки, видел и лица в толпе. В основном это были мальчишки, хотя попадались и девочки. Некоторые – во вполне современных свитерах с капюшонами и джинсах, кое-кто – в костюмчиках прошлого века, рубашках с короткими рукавами, матросках… различил я и несколько пионерских галстуков. Дети тянулись к Иамену. Самые смелые уже успели облапать катану, те, что потише, старались протиснуться вперед. Некромант повысил голос:
– Души взрослых самоубийц, в конце концов, обычно находят, к какому берегу приткнуться. А дети верят лишь в то, что видят, а видят они только этот город… Дети хотят играть. Они пробуют подружиться со своими живыми ровесниками, но те в лучшем случае убегают с ревом. В худшем игры заканчиваются довольно печально. Я взял с них обещание не лезть к живым, а взамен поклялся, что буду приходить иногда и играть с ними.
– Играть во что?
Иамен улыбнулся.
– В основном я рассказываю им истории. Иногда мы затеиваем салки или пятнашки на чердаках, или угадываем желания.