Дети богов
Шрифт:
– Тут-то нас и съедят, – мрачно сказал я, ни к кому особенно не обращаясь.
– Это вряд ли, – отозвался Иамен. – Вы спали? Спите дальше.
Но спать мне как-то резко расхотелось. Между тем паук сполз вниз и подбросил в костер трав, отчего дым позеленел, погустел и, вместо того чтобы подниматься ровным столбом в отверстие, стал растекаться над полом палатки. Оззи ему еще и помогал: достал откуда-то опахало, сделанного из койотьего хвоста, и погнал дым ко мне. И снова принялся бормотать. Я вяло прислушивался к его пришептыванию, не понимая ни слова. Наконец манипуляции с хвостом койота индейцу надоели. Паук Оззи бросил метелку на пол и обиженно заявил:
– Он не засыпает.
– А что, я должен? – угрюмо поинтересовался я.
– К сожалению, да.
Это уже заговорил
– Иначе не совершить перехода.
От жары в палатке я потел, под мышками чесалось, и спать не хотелось совершенно.
– Ну спойте мне колыбельную. Только, чур, не про Грега – некромантских штучек мне на всю оставшуюся жизнь хватит.
Иамен усмехнулся. Помолчал. От дыма щипало глаза, особенно левый. Хорошо, что некромант устроился сбоку – нагляделся я на него за прошедшие дни более чем достаточно.
– Вот что. Вы, кажется, любите стихи?
– Не ваши.
– К сожалению, других не имеется. Слушайте внимательно мой голос.
Я и рад был бы не слушать – но, в отличие от моей, декламация некроманта прислушаться заставляла. Он говорил одновременно напевно и четко, подчиняя слова неспешному ритму:
Из тех Тегеранов, где небо одно, Где вода превращается богом в вино, Мой летучий кораблик, лети не спеша, Как летит разделенная с телом душа. От равнин, где бетон напирает на сталь, Где хрустит под ногами оконный хрусталь, Мой кораблик летучий, лети на заре, Как кричащие птицы на юг в октябре. Ведьмы, черти и оводы, духи земли, Мой кораблик летучий поймать не смогли. Сквозь осенних расплаканных туч пелену, Сквозь разбившую слезы о камень волну, Сквозь долину теней, не замысливших зла, Сквозь прозрачных и призрачных церкв купола, Мой кораблик летучий, поребриком дня Улетай, оставляя за бортом меня…Последние строки прозвучали уже во сне.
Приснилось мне странное.
Мы с Иаменом стояли на крыше будапештского дома. Перед нами катила черные воды река. За рекой простиралась серая пустошь, заросшая серебристыми метелками травы. Время дня я определить не мог: то ли рассветные, то ли закатные сумерки. Полусвет.
На равнине выстроились друг напротив друга две армии. По составу они ничем не отличались: и в той, и в другой были люди, и карлики, и великаны, и живые, и мертвые. В пустом пространстве между изготовившимися к бою армиями тянулось к небу одинокое дерево. Высохший ствол, безлистые ветки, отслаивающаяся кора. Возможно, это был ясень. На ветвях ясеня, слева и справа, сидело по черному жирному ворону. Правого ворона звали Хугин. Левого – Мунин. Обе птицы голодно поглядывали вниз. У корней ясеня валялось чье-то облаченное в доспехи тело. Неведомо откуда, я знал, что труп, скорая воронья пища, принадлежит одному из нас. Либо это был Иамен. Либо я. Всматриваться получше мне не хотелось.
Над равниной глухо протрубил рог, и со скрежетом многих сочленений и звоном металла армии двинулись друг на друга. Я обернулся к некроманту.
Тот стоял, заложив руки за спину. Заметив, что я смотрю на него, Иамен сказал:
– Еще со времен Столетней войны полководцы поняли, что не стоит соваться в первые ряды атакующих армий.
Вместо того, чтобы ответить что-то разумное, я уставился вверх. Над пустошью, полем скорой и кровавой битвы, висел
– Марс – это не мертвая планета и тем более не мужик в тунике и с мечом. Марс – это орехи, карамель и толстый, толстый, охренительно толстый слой шоколада.
Иамен задумчиво на меня посмотрел, будто осмысливая новую информацию. Только тут я заметил, что он обряжен в черные рыцарские доспехи, сапоги со шпорами, а за плечами его красивыми складками падает черный бархатный плащ. Заломив бровь, некромант наконец ответил:
– Вы в этом твердо уверены?
– Абсолютно.
И тут, видимо, в качестве прощального привета от душки-Эрлика, что-то здорово звездануло меня по затылку.
Знакомый голос издевательски процедил:
– Толстый, толстый, охренительно толстый слой шоколада? Ингве, вы не перестаете меня удивлять.
Я распахнул глаза. Сначала мне показалось, что мы все еще на дне ущелья. Такая же красноватая скальная стена поднималась справа от меня. Красный песок, кирпичного оттенка пыль… Потом я поглядел выше и понял, что мы дома. Дома. С каких пор я стал считать Митгарт домом? Может быть, с тех, когда я смог открыто стоять под небом цвета сильно размытой цикориевой голубизны.
Я попробовал приподняться и ощутил, что руки и ноги у меня крепко связаны чем-то липким. Паутина. Так, уже проходили.
И еще я увидел некроманта. Иамен сидел, прислонившись спиной к большому красному камню, и привычно чертил в пыли острием катаны. Лезвие меча блестело чистым – без единого пятнышка ржавчины – серебром.
Я разлепил губы и хрипло прокаркал:
– Вы не могли бы меня развязать?
Иамен перестал чертить и взглянул на меня.
– Мог бы. А вы не могли бы отдать мне меч?
Ах, вот оно все к чему. Старая наша песня… Я завертел головой. Меч лежал в нескольких шагах от меня – там, где тень от скалы уступала место жаркому солнечному сиянию.
– Не отдам я вам меча.
– Очень жаль.
Он встал, взглянул вверх, на ползущее по небу раскаленное светило.
– Тени вам хватит примерно на полчаса. Желаю приятно провести время.
Я сцепил зубы. Не упрашивать. Не упрашивать, Хель побери! И все же не выдержал:
– Вы обещали мне помочь. И пыжились тем, как не нарушаете данного обещания.
Некромант смущенным отнюдь не выглядел.
– Я обещал помочь вам выбраться из царства Эрлика. Как видите, помог. Помогать вам во всех последующих начинаниях я не обещал и делать этого не собираюсь.
Во мне начала закипать дикая – особенно потому, что совершенно бессильная – злоба.
– По-вашему, это все, чего я заслужил? Сдохнуть в гребаной пустыне от жажды?
Некромант подумал над моим вопросом. Снова присел у камня.
– Разрешите мне, Ингве, прояснить кое-что насчет ваших заслуг. Полагаю, в биологии вы разбираетесь неважно, поэтому я постараюсь говорить с максимальной доходчивостью. Так вот. У смертных для борьбы с инфекциями существует иммунная система. Она состоит из нескольких типов клеток, но сейчас я хочу сосредоточиться на одном. Этот класс лимфоцитов называется Т-киллерами. Одна из многих их функций – борьба с раковыми новообразованиями, то есть, в принципе, уничтожение собственных переродившихся клеток организма. Однако иногда происходит сбой программы – например, в случае аутоиммунных заболеваний. И взбесившиеся Т-киллеры начинают уничтожать здоровые ткани. Если позволить им продолжать в том же духе, человек довольно скоро отдаст концы. Поэтому больным прописывают иммунодепрессанты. Тоже очень неприятные. А, главное, представьте себе негодование бедного Т-киллера: он занимается тем, чем занимался и всегда, доблестно, не щадя живота своего, защищает хозяйское тело – а его за это же и убивают. Очень печальная и поучительная история, не правда ли?