Дети Ченковой
Шрифт:
Паровоз поет, колеса танцуют, и все вместе сливается в красивую мелодию: тра-та-та-та-та, тра-та-та-та-та… та-та…
В окне мелькают вербы, дом, заборы, деревня… На севере плывет панорама скалистых Высоких Татр, на юге бегут вперегонки отроги Словацкого Рудогорья, а между ними летят пространства и проносятся равнины занесенных снегом лугов и полей.
Вдруг паровоз стихает, тормоза скрипят, перестают стучать колеса. Несколько человек выходят из вагона, несколько — входят. «Прощайте» и «Добрый день». Поезд минует станцию за станцией.
Вот уже он достигает наивысшей
Не успели оглянуться дети, а уже часа два прошло. Мишо и Ганка видят красу и горе бедного Липтовского края. Здесь легендарный Важец вздымает к небу свои скалы. В горах жмется к земле хижина пастуха. Сердито кричит на своих волов парень. Кряхтит под тяжестью хвороста сгорбленная старуха. «Да, чудесен край у подножия Криваня…»
И одинаково шумно бурлят оба Вага. Белый Ваг каскадами падает с Криваня, а Черный Ваг берет свое начало на Кралевом гольце. Под железнодорожным мостом в Кралевой Леготе обе реки сливаются, и по пути к Братиславе Ваг становится нашим постоянным спутником.
— Ганка, гляди, гляди же, вот досок-то! — восклицает Мишо, увидев лесопилки в Липтовском Градце. — Ну, посмотри же, что это мужики с бревнами делают на воде?
— Это сплавщики сбивают плоты, — поясняет провожатая. — Скоро вы увидите, как по Вагу сплавляют лес.
— И здесь горы высокие, почти как Татры!..
— Так ведь и это Татры, только они называются Низкими Татрами. Вон та гора, что сзади, называется Дюмбер. В Низких Татрах это самая высокая вершина.
— А где Кралев голец? — вспоминает Мишо уроки в школе (он, пока был жив отец, некоторое время ходил в школу). — Там еще Яношик жил!
— Кралев голец отсюда не виден, а в окне напротив перед вами Липтовские гольцы.
— Ах, сколько здесь труб! Какой это город?
— Это Липтовский Микулаш. Когда-то был он самым большим промышленным центром в Словакии, а сейчас все кожевенные заводы стоят. Смотрите — ни одна труба не дымит. Это просто мертвые памятники.
— А правда, что господа здесь Яношика повесили?
— Здесь. Весной 1713 года.
А поезд тем временем свистит, погромыхивая, мчится все дальше и дальше по прекрасному Поважью. Покрытые соломой или дранкой домики, словно цыплята к наседке, стайками прижимаются к холмам. Это поважские деревни. Они ползут вдоль железной дороги, как испуганные собачонки.
Мы в Ружомбероке. На мгновение взгляд задерживается на здешних бумажных фабриках и текстильной фабрике в соседнем Рыбарполе, и снова мы летим дальше, на запад, чтобы обратиться с восклицанием к одной из самых бедных деревушек Липтова: «Гомбаш, без хлеба сидишь!» И вправду там нет хлеба. А откуда его взять? На склонах поля величиной со скатерку, которой мы накрываем стол! Честное слово, ничуть не больше. Но и эта земля — сплошной камень! Здесь пашут мотыгами, а урожай уносят на спине. И все-таки здесь так красиво!
— Кралеваны! Пересадка на Ораву! — объявляет проводник.
— Дети, вы не проголодались? Мы едем уже три часа…
Дети принимаются за еду. Их провожатая не забыла,
— Что это? Ой! Как темно! Куда мы падаем? К черту на рога! Помогите! — кричат перепуганные дети.
И спутница с большим трудом успокаивает их. Бояться нечего: просто поезд вошел в туннель и скоро опять выйдет на свет.
Поезд выскакивает из туннеля, дети успокаиваются и теперь смущенно краснеют, потому что все пассажиры, улыбаясь, смотрят на них. Плохо, что они такие неопытные!..
Они в «саду Словакии». Так называется этот край. Он и в самом деле словно сад. Окрестные холмы ограждены заборами. В грядки превращены полосы полей и лугов.
— Врутки! Пересадка на Турчанский Мартин — Зволен — Плешивец!
Отсюда, от линии Кошицко-Богуминской железной дороги, отходит другой — главный путь на юг Словакии.
Еще несколько остановок, великолепная панорама развалин Стречно, еще полчаса — и поезд отдыхает в Жилине. В Жилине большой вокзал, это железнодорожный узел. Отсюда железные дороги разбегаются во все стороны Словакии. На Чадцу, на Братиславу, на Раец, на Кошице.
Братиславский поезд продолжает свой путь через Поважье. Но направление постепенно меняется. Железная дорога сворачивает к юго-западу. Тренчинское Поважье. Первый город — Битча с известными по всей округе жестянщиками. Вот и сейчас в поезд садятся молодые жестянщики. Они набиваются со своими коробами как раз в то отделение, где едут Мишо и Ганка.
— Куда же вы лезете, видите ведь, что здесь нет места! — накидывается на них какой-то человек в вышитой словацкой рубашке.
— Так вы хоть немножко подвиньтесь, ведь и нам надо выбраться на белый свет!
— Лучше бы вы дома сидели! Только нас позорите! В газетах и так уже писали, как порядочным словакам за вас краснеть от стыда пришлось, когда вы шатались по Праге!
— Ну, а что за радость нам мыкаться по белу свету? Разве не лучше дома за работой посидеть? Бродяжить поневоле приходится! Почему же не позаботятся о нас эти «порядочные» словаки, которые краснеют за нас, прогуливаясь по пражским улицам? Почему они допускают, чтобы с голоду мы попрошайничали, а сами набивают себе брюхо?
Эти жестянщики очень-очень нравятся Мишо. Он согласен с ними и тут же готов даже и подраться за них. Да, вот оно как! Они правы! И Мишо сейчас же подходит к ним — завести знакомство.
Через минуту ребята сидят рядом и делятся своим жизненным опытом.
И теперь часы бегут… Поезд проносится мимо деревень, мимо городов… Там уже Илава со своей тюрьмой… Там Тренчин с развалинами замка на скале, о которой ее самый могущественный владелец Матуш Чак сказал: «Из тренчинской скалы воды, а из моих глаз слез не добудешь!» Там Нове Место на Ваге, там Пештяны со своим мировым курортом, там Трнава с парадными костелами и нищими школярами…