Дети Хаоса
Шрифт:
Прошлой ночью, следуя традиции, Ингельд возглавила последовательниц богини в молитве в святая святых храма. Необъяснимым образом она увидела Бенарда Селебра в темноте между углями, что означало грозившую ему опасность. Это ее не удивило, поскольку она не успела предупредить Бенарда о том, что его ждут неприятности. Но предзнаменования говорили еще и об опасности, которой подвергнется город, что было полной бессмыслицей. Ингельд охватило такое сильное беспокойство, что она послала слугу к нему домой. Его там не оказалось, и Ингельд не требовалось божественное провидение, чтобы догадаться, что он ночует где-то в другом месте, поскольку Бенард обладал поразительной способностью вызывать у женщин желание о нем позаботиться. На рассвете она снова отправилась в храм и увидела его. На сей раз он шел во дворец. Образы, возникающие в жаровне, не шли ни в какое сравнение с теми, что появлялись в большом очаге, поэтому она решила провести полную церемонию, отправив на совет вместо себя Сансайю и предупредив Молит, чтобы та впустила Бенарда, когда он придет.
Ей не пришло в голову, что он шел на аудиенцию к Хорольду, но уже первые истинные знаки показали его на балконе судебного зала. Предзнаменования для Косорда были ясными и четкими, каких она уже много лет не видела — окутанный сиянием ребенок, письмо в тени, лодка, иногда целая, а порой разбитая. Они являлись искрами, от которых должно было разгореться настоящее пламя, но за ними она разглядела только смятение, волнения, беспорядок и тени. Время от времени, когда возникали образы, угли сразу рассыпались, словно боги решили положить начало каким-то важным событиям и не сумели договориться о том, к чему они приведут. Но почему везде Бенард? Куда бы она не смотрела, всюду на заднем плане маячил этот юноша. Ребенок, письмо, лодка, смерть, смерть, смерть… и все время Бенард. Почему он вдруг стал так важен?
Церемония поклонения огню одновременно отнимала у Ингельд силы и дарила возбуждение. Когда она закончилась, двое послушниц подошли ее поддержать, а сама она обратилась к взволнованной толпе.
— Я не вижу никакого страшного зла, — сказала она. — Приближаются беспокойные времена, но боги милосердны. Не забывайте о них, и беды вас минуют.
Они опустились перед ней на колени, когда она начала спускаться по ступеням; вскоре Ингельд с облегчением вздохнула, пройдя через бронзовую дверь, оставив позади ослепительное солнце и оказавшись в женской половине, где царили тени и прохлада.
К счастью, у нее имелись и другие — самые обычные — источники, из которых она узнавала, что происходит в зале для аудиенций Хорольда; старая Молит кивнула, когда Ингельд вопросительно взглянула на нее, приподняв бровь. Таким образом, она получила предупреждение, что не должна входить в свою спальню вместе со свитой.
Сказав, что ей нужно отдохнуть, она вошла в комнату одна и даже сумела аккуратно закрыть дверь, а не в ярости ее захлопнуть. Как она и опасалась, Бена растянулся на ее спальной платформе и крепко спал. Конечно, он наверняка всю ночь развлекался с какой-нибудь девкой. Глупый щенок! Неужели он не видит, какая опасность ему угрожает? Хорольд отнесется к этому как к сознательному вызову, а прорицательницы непременно расскажут ему о случившемся.
Она промчалась по комнате, точно огненный вихрь, намереваясь стащить его с платформы за ухо. Но решимость быстро ее покинула, и Ингельд поглядела на него с удивлением, пронизанным болью. О Бена, Бена! При свете дня он не отличался красотой: слишком смугл и волосат даже по меркам флоренгиан, с широкими, как у грузчика, грудью и плечами, противоречащими его благородному происхождению. Массивное лицо походило на бастионы крепости — челюсть, лоб и скулы. Однако и в детстве, и теперь, он всегда был прекрасен во сне, когда его щеки осеняли длинные ресницы невинного младенца. Бенард мог покорить любую женщину одним взглядом этих глаз истинного художника — мягким, влажным, всевидящим.
Ингельд посмотрела на улыбающиеся с фриза лица близнецов. Если бы они остались в живых, им сейчас было бы столько же лет — они бы достигли расцвета своей силы, еще не успев узнать, как умирают мечты. Она снова перевела взгляд на Бенарда… сильного, но не агрессивного, добродушного и покладистого во многом, невероятно упрямого в остальном. Мускулы борца и нежное прикосновение бабочки.
Особенно она помнила, каким он был в то ужасное лето шесть лет назад, когда Финар и Фитель уехали из дома, чтобы присоединиться к своему дяде во Флоренгии. Хорольд отправился подавлять какое-то мелкое восстание, но известие о лавине добралось до него первым. Ингельд узнала о случившемся из письма, в котором ее муж приказал отдать Катрата на обучение к веристам, нарушив обещание, данное ей, когда она согласилась родить еще одного сына. Одним ударом она лишилась всех детей и видимости брака.
Охваченная болью и яростью, Ингельд обратилась за утешением к мальчику, в половину ее младше, даже младше близнецов, которых она оплакивала. Бенард, не задумываясь, подарил ей это утешение, хотя понимал, что оно может стоить ему жизни. Сначала она просила только поддержки богини Налы, но когда он держал ее в своих объятиях долгими ночами, полными слез, пришел священный Эриандер и предложил свою помощь, чтобы облегчить ее боль. Если кто-то из двоих смертных и звал его, это была она, а не Бенард, хотя уже тогда он знал радости плотской любви. Он мог легко отказать ей, напомнив о ее возрасте, и о своем, и о том, что она свет Веслих в Косорде, что она проводит бесчисленные брачные церемонии и объясняет каждой невесте, как важно хранить верность мужу.
Они были любовниками целый сезон. С Бенардом она познала счастье, какого не видела в своих браках. Наверняка многие слуги догадывались о том, что тогда происходило, но вслух никто ничего не говорил, а священная Веслих не сожгла Косорд дотла.
Хорольд, разумеется, обо всем узнал. Ему только и требовалось, что спросить у прорицательницы о том, чем занимается его жена — мерзкиесплетницы. Грубоватый мужчина, уехавший на войну весной, вернулся осенью, превратившись в дикое существо на двух ногах. Последовавшее за этим сражение должно было стать для него таким же запоминающимся, как и прочие, в которых он принимал участие. Он назвал ее шлюхой, а она спросила, каких животных теперь будет от него рожать. В конце концов они перестали ругаться, но мира так и не заключили. Он знал, что если он причинит ей какой-нибудь вред, горожане дружно выступят на защиту Ингельд, а подавить это восстание он сможет, только разрушив город.
К счастью, Бенард был единственным в сатрапии человеком, которому Хорольд ничего не мог сделать, государственным заложником, чья смерть привела бы в ярость его брата, Стралга, или тоже хуже, их сестру. Хорольд отчаянно боялся Салтайю. Так что, не вдаваясь в обсуждения, они решили, что обойдутся без развода, Бенард останется жив, а Ингельд будет спать одна. С тех пор Хорольд ни разу не вошел в ее спальню. Что самое странное, она была замужем за лучшим из сыновей Храга, которые на его месте ни за что бы ее не простили.
Прошло очень много времени с тех пор, как на ее ложе спал мужчина.
— Бенард Селебр! — рявкнула она. — Ты дурак!
Она отвернулась и зашагала прочь от постели, охваченная внезапной яростью. Когда она снова на него посмотрела, он уже стоял на полу, слегка покачиваясь и глядя на нее сонными глазами.
— М-м? Ты же сама велела, чтобы я пришел.
— До того, как узнала, что Хорольд отправил тебя сюда! Она прошла под аркой, вокруг ванны, снова вернулась к двери, окутанная мягкими складками своего одеяния.