Дети немилости
Шрифт:
Священницы говорили, что ей нужно провести в госпитале ещё несколько недель. Тело Неле совсем ослабело от лихорадки и съело собственные мышцы, от болезни растревожились старые раны. Но главные медицинские заклинания написал над нею Мори. Он появился тогда, когда у жизни уже совсем не оставалось времени для Неле. Говоря об этом, светлые рескидди качали головами и улыбались так, словно были влюблены в него.
Мори.
Когда она впервые увидела его — едва вынырнув из бреда, едва почувствовав обещание новой жизни — он показался ей богом… и до сих пор не верилось Неле, что это не так. Сильных
Она почти ничего не помнила из событий той ночи — только удивительный свет, зелёное сияние дивной листвы и зелёные глаза прекрасного бога. Бог поднял её на руки, и она провалилась в глубокий сон, похожий на обморок, а очнулась уже здесь, в белой палате.
Мори привёз её в госпиталь, поручив священницам, но и после не забыл о ней: два раза навещал и справлялся, как она, и вёл беседы. Неле дивилась, с чего так заботиться о чужом человеке. Она даже спросила про это и сгорела от стыда, когда Мори глянул удивлённо и ответил:
— Просто так.
Только Отец-Солнце дарит людям тепло и свет просто так. Даже мудрый Наргияс бывал добрым потому, что считал это правильным и полезным, а не по сиянию сердца. Неле потом лежала и думала об этом, пока не уснула. Трудно было дышать. Наверное, от болезни, хотя священницы и говорили, что она поправляется не по дням, а по часам. Неле придумала историю, чтобы не рассказывать правду о том, кто она и откуда, но всё равно приходилось больше молчать. Стыдно было врать Мори. Так хотелось поговорить с ним хорошо, честно, рассказать про Таян, про родичей, про всю жизнь, что горько делалось в животе.
Потом Неле думала: а если Мори рассердится, узнав, что она налгала? И тогда жгучей волной накатывал страх.
Кончилось тем, что Младшая Дочь Акрит принесла ей ввечеру успокаивающий отвар.
— На-ка вот, — проворчала целительница. — Будет ворочаться-то.
Она была старше бабушки Эфирет, хоть и Младшая Дочь. Неле поблагодарила, припомнив слова других священниц: говаривали, что Акрит — мудрая, хоть и ведёт речи на деревенский лад.
— Спасибо, — сказала Неле, принимая чашку. — Бабушка Акрит…
— Что?
Неле замялась. Она не знала, о чём заговорить со священницей, ей просто хотелось, чтобы бабушка немного побыла рядом. Кажется, Акрит угадала её мысли, потому что присела на край постели и повторила, ласково улыбаясь:
— Что, Цинелия?
Взгляд Неле упал на Деву воды. Смутно припомнилось, как Лонси рассказывал об арсеитах — что-то дурное маг рассказывал, потому что был глупый. Но одно Неле помнила ясно.
— Бабушка… А правда, что в Уарре тоже верят в Арсет?
Седые брови Акрит приподнялись.
— Правда, — ответила она.
Неле нахмурилась.
— Но ведь в Уарре живут злые люди.
Акрит негромко засмеялась.
— Злые люди всюду живут — и в Рескидде, и в Аллендоре. А тот мальчик, который спас тебя — он уаррец. Зачем ты говоришь об Уарре плохо?
Неле обмерла.
Акрит ушла, а она всё сидела в постели, чувствуя себя пустой, как чашка, из которой выпили воду. Уже стемнело, у входа в палату светила одинокая лампа, соседи уснули, пришла тишина — по ночам в Рескидде обыкновенно бывало шумно, но здесь, возле госпиталя и собора, никто не буянил… опомнившись немного, Неле прилегла, но сон ещё долго бежал от её век.
Странным образом то, что Мори оказался уаррцем, сделало его ещё прекраснее в её глазах. Если уж в Уарре, которая Бездна и место зла, может жить он, такой… Значит, он ещё лучше, чем Неле думает.
Но обе его жены такие хитрые.
Интересно, сколько жён может взять за себя уаррец…
А так жизнь была совсем неплоха.
Белые занавеси делили большую палату на несколько маленьких комнат. В каждой стояла одна постель. Оттого было кругом спокойно, а чужие гости никого не стесняли. Неле спала, ела, думала и иногда прислушивалась к тому, что говорили вокруг. Речи были добрые. Соседок Неле навещала весёлая родня; рескидди шутили, смеялись, порой тихонько пели. Поздним вечером приходили родители к совсем юной девушке с больными глазами. Они читали ей вслух, и Неле тогда тоже замирала, как мышка. Сказки рескидди не были похожи на сказки гор: в них редко бились один на один, ещё реже пытались обвести кого-то вокруг пальца, и уж совсем никогда не похищали чужих жён. Зато много странствовали, встречались с удивительными созданиями и узнавали тайны мира и времени, а если уж сражались — то огромными армиями…
«Давным-давно, в ту пору, когда Младшая Мать Данирут ещё не была Младшей Матерью, окрестности Рескидды терзали демоны.
В начале истории, принявшись за творение человека, юная Арсет сотворила расу прекрасных существ из песка, солнца и золота. Мысль её ещё не достигла зрелости, поэтому создания эти оказались неукротимыми и жестокими, а многих из них отравило внешнее зло. Арсет опечалилась, но сердце её от начала было полно любви ко всем её творениям, а чистота её помыслов осталась в прекрасных золотых существах. Милосердная сохранила их и вверила их судьбу настоящим людям.
Но в начальные тысячелетия мира люди были слабы. Они ещё не владели высшими магиями, недоступными первой расе, да и в прочих не могли соперничать с ними. Потомки первосотворенных в блеске красы и славы бродили подле Истока. Ужасной и грозной силой казались они людям. Были они неистовы и немилосердны, и демонами называли их тогда. Многие, забыв об Арсет, считали их богами и приносили им жертвы. Даже для рескидди страшным врагом были они. Только с воцарением Ликрит, после первых походов Железноликой демоны отступили. Но когда Ликрит увела войска покорять север, в городах стало туго.
В один несчастливый день племена демонов снова подступили к Ожерелью песков и принялись грабить земледельцев под самыми стенами Рескидды. В этот раз дела были плохи. Воины ушли за царицей на север. Из тех, кто владел оружием, в городе остались только старики, калеки и беременные женщины. Угроза же была страшнее, чем прежде. Не буйная орда шла на приступ, а единое войско. Могучий демон, жестокостью своей переломив высокомерие сородичей, поставил их в строй и учредил подчинение воеводам.
Мерисет, старшая дочь Ликрит, собрала ополчение. Но она носила ребёнка и не могла сражаться.