Дети немилости
Шрифт:
— Теней могли раскрыть?
— Это неизвестно.
— Аудиенции…
— Не назначали и не могли назначить, — Оджер насупился. — Если позволите высказаться, господин Маджарт, я всё же думаю, что с нашей стороны неестественно было писать официальные письма по такому ничтожному поводу. Впрочем, канцелярии царицы и Младшей Матери отреагировали на них вполне предсказуемым образом — отправили в корзину для бумаг.
— Это могло быть таким же притворством…
— Не могло, — помотал головой Мерау. — Царица находилась в деловой поездке, а Её Святейшество — в религиозном затворничестве. Даже если бы они решили посмотреть нашим птенчикам в глаза, то отложили бы это дело на пару недель. И — в любом случае — я не вижу причины, по которой рескидди нужно было устранять наших людей силой.
— Да… — пробормотал Маджарт, — да… а что с подлинниками?
— Девчонка подхватила южную лихорадку. Мы надеялись, что она умрёт, но бесы её сберегли. Какой-то сумасшедший выволок её из трущоб и отнёс в храмовую больницу. Маг долго шатался без дела, потом пропал из виду.
— Пропал?
— Как слизнули. Вероятней всего, бандиты. Выпотрошили и сбросили в канал.
— Это неважно… — едва слышно прошептал Маджарт.
Голос его звучал всё тише, но по чертам малоподвижного лица Оджер читал, что мысль суперманипулятора работает и это напряжение приятно больному — настолько, что он забывает о своём бессилии. Мерау всегда был высокого мнения о предшественнике, но в эти минуты, наблюдая, как он держится — беспомощный, за полшага до смерти, — уважал его глубоко, как никогда. Он окончательно утвердился в мысли принять господина Маджарта за образец мужчины и мага. Учитывая невероятное самомнение Оджера, это дорогого стоило.
— Маг неважен, — повторил суперманипулятор. — Всё равно никто не заменит Каэтана… девчонка жива, это плохо.
— Её можно убить, — предложил Мерау.
— Нельзя. Что с Атергеро?
Мерау вскинулся: золотоволосая принцесса поднялась с кресла и шагнула к изножию постели. Мундир сидел на ней как влитой, и в военной форме мужская широкоплечая фигура Лиринии не казалась уродливой. Принцесса-полковник выглядела суровой и грозной. Молодой маг на всякий случай встал со стула.
— Он вполне послушен, — сказала Лириния. — Однако контроль всё ещё стоит мне большого напряжения сил. Присутствие Тайви или Эмерии необходимо. В бою всё это может обернуться печально. Если желаете знать моё мнение, я предпочла бы, как и прежде, доверять моей авиации.
— Понимаю, — сказал Маджарт. — Разрешите прямой вопрос, принцесса.
Лириния сдвинула брови, но всё же процедила:
— Разрешаю.
— Дракон.
— Что? — сухо спросила Лириния после довольно длительной паузы.
На месте суперманипулятора Мерау бы устрашился её взгляда; но господин Маджарт смотрел в лицо смерти, и прочие суровые дамы его уже не пугали.
— Вы смогли бы… в случае прямого столкновения… захватить контроль над Цай-Цей?
Лириния помолчала. Бледные глаза её совершенно побелели, на скулах играли желваки.
— Мои отношения с Цай-Цей не являются частью стратегии, — наконец, проговорила она безликим голосом. — Как военной, так и государственной. Я желаю, чтобы так оно и оставалось.
— Принцесса, — сказал Маджарт. — Простите старика. Я скоро умру. Но вы понимаете, что… если конфликт будет иметь место… никакая сила не сравнится с Цай-Цей по результативности удара… в особенности по территории Уарры.
Лириния покачала головой.
— Быстрый аншлюс Сердцевинной Уарры, — сказала она и полумечтательно-полунасмешливо скривила губы. — Господин Маджарт, вам ли не понимать, что это невозможно. Ни силами регулярной армии, ни силами демонов. Там стоит Башня Бездны — а Башня Выси пуста.
— Уже нет.
Принцесса резко, как хищное животное, обернулась к Мерау. Даже к суперманипулятору на миг возвратились силы — старик приподнялся, воспалённые глаза его расширились.
— Что?
…Благоуханный сад за окном, казалось, потерял безмятежность: ветер усилился, растрепав отягощённые цветами ветви, по лику солнца проплыло облако. Принцесса Лириния стояла, заложив руки за спину, высокая и прямая. Суперманипулятор Маджарт смотрел в потолок напряжённым взглядом, он будто бы неким образом видел происходящее в Башне; губы его едва заметно шевелились, пальцы стискивали простыню.
— Ассамблея уже совершенно удостоверилась, — говорил Мерау, шумно сопя и нервозно хватаясь ладонями за расставленные колени. — Ошибки быть не может. Аккумулятор ожил. Мы всё ещё не можем точно определить дислокацию Башни, но не по той причине, что раньше. Раньше её излучение было слишком слабым, теперь оно невероятно мощное и плотное. В аньярских лабораториях сгорела половина аппаратуры.
— Аньяр, — прошептал Маджарт.
— А ведь это самая граница области сплошного покрытия, — подтвердил Оджер непроизнесенные предшественником слова. — Ближе должно быть ещё мощней.
— Так значит, Каэтан вернулся, — едва слышно, ни на кого не глядя, проговорил Маджарт. — Вот как… Это произошло при моей жизни. Его не было почти тысячу лет. Тысяча лет — это много. Очень много…
Счастливое изумление озарило лицо больного. Мерау усмехнулся с долей смущения, черты Лиринии потеплели.
— Как жаль, что я уже не смогу его увидать, — продолжал старик. — Мне бы хотелось.
— Мы вас вылечим! — перебил Мерау. — Ещё месяц!
Маджарт опустил веки и слабо улыбнулся.
— Аньяр, — сказал он уже громче и внятней. — Аньяр и должен быть границей. Только Башня должна быть с другой стороны.
Мерау кивнул. Углы губ Лиринии приподнялись.
— Я уже готовлюсь к поездке, — сказал новый суперманипулятор. — Полагаю, из Аньяра или Уруви уже можно будет попасть в Башню. Целая команда сейчас разрабатывает стратегию диалога — историки, психологи, философы. Я буду говорить с Каэтаном.
— Я тебе завидую, Оджер…
— Надеюсь, мне удастся убедить его, — сказал Мерау несколько тише; несокрушимая уверенность, которой дышал весь его облик, поблекла. — И он действительно переназначит Королевство Выси. Потому что в противном случае никто не может предсказать развития событий.
Лириния отвернулась. Распухшие веки Маджарта приподнялись, но рассеянный взгляд устремлялся мимо говорившего.
— И тогда, Оджер, — сказал умирающий с лёгкой усмешкой, — ты позавидуешь мне.
Молодой суперманипулятор вздрогнул; мурашки скатились по его спине. Инкелер Маджарт много дней провёл в страшной муке на волос от смерти и, вероятно, имел право шутить о подобных вещах. Слышать это было жутко.
Больной извинился и сказал, что очень устал от разговора, хотел бы побыть в одиночестве и поспать. Мерау поклонился, Лириния кивнула, и они покинули спальню.