Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
Правда, всегда оставалась надежда на мертвых.
Апрель. Третья декада: Сбежавший мальчик
Бродит по берегу черный двойник,
Свистит над плечами шелковый кнут.
Он живет вечность, а я живу миг,
Робинзон Крузо на двадцать секунд.
16. M&B (Миха и Bumer)
Ночь над Москвой. Город не заметил перемен. Вернее, он был к ним равнодушен: какие могут быть перемены в городе, избегающем мрака даже по ночам? В городе, весело и беззаботно наложившем на себя макияж разноцветных огней в знак непрекращающегося праздника вечной юности. Город равнодушен к тем, у кого во лбу этот знак потух. Да, действительно, ежедневно происходят десятки автокатастроф, — и в них даже кто-то гибнет, — каждый день кто-то сходит с ума: явно, или, в основном, — тайно. Легкий абрис сумасшествия и есть тот самый поощряемый позитив, которым город отчерчивает себя от подлинной тьмы. Так же ежедневно кто-то расстается с Фантазией, соприкасаясь с бескрылыми радостями разъедающей, словно синильная кислота, реальности. Собственно говоря, это и есть жизнь. Это нормально. Так причем тут перемены? Наивные люди думают, что мир меняется, но город знает, что в мире ничего не происходит.
Даже когда после семнадцатилетней разлуки слышит странный разговор старых друзей, заканчивающийся совсем нелепой или безумной фразой: «Остерегайся черного BMW!».
Это тоже нормально — городу ведомы и не такие тайны.
Миха ехал ночью по пустынной дороге и курил сигарету «Галуаз». Шум двигателя в салоне не был слышен, Миха думал о том, что успел сообщить Икс. Миха любил дороги. И ему нравилась его новая машина, невзирая на то, что наговорил Икс. Управление ею приносило ни с чем не сравнимое удовольствие, какое он впервые испытал, когда еще студентом пересел из дребезжащих «Жигулей»-восьмерки» в новенький «Мерседес». Один из приятелей Михиного учителя, известный режиссер получил на фестивале в Берлине приз; на вырученную премию он и пригнал 230-ю модель. Это были небо и земля; первое ощущение, что все, оказывается, может быть настолько по-другому и так здорово, почти забылось. С тех пор у Михи было много разных тачек. Но... Бумер его очаровал. Он вернул то давнее чувство доброй перемены, которое в состоянии внушить усовершенствованный материальный мир. Ощущение правильного движения в верном направлении, первого успеха, после которого отныне все всегда будет хорошо.
Бумер действительно был очень хорош. Еще некоторое время назад Миха отправил бы домой свою новую знакомую, просто заказав такси. Сейчас, накануне ночи, он сам взялся отвезти ее в модный подмосковный поселок. Довольно странно, учитывая некоторую неоформленность, неясность их отношений и тот факт, что предыдущую ночь Миха провел без сна, отмахав почти 600 верст в Тверскую область и обратно, где мама присмотрела дом в «тиши, глуши и благодати». Все еще хочется порулить, намотать сотку-другую километров?
Сообщение Икса, конечно, не было сюрпризом. Миха знал, что рано или поздно такое случится, — предпочитая думать, что он ошибается, — но сюрпризом сообщение не было. Икс настаивал на скорейшей встрече, лучше немедленной. Миха даже не успел удивиться его напору.
— Сейчас не могу, — проговорил Миха. — Мне еще надо отвезти даму в Таганьково.
— Ваганьково? — то ли пошутил, то ли испугался Икс.
Миха улыбнулся, потер висок. Потом сказал:
— Что, на самом деле так плохо?
Икс вздохнул:
— Не телефонный разговор.
— Хорошо. Знаешь, я так рад тебя слышать!
— Да, я тоже. Мих, и еще... Не думай, что я совсем «ку-ку», только... остерегайся черного BMW!
Миха усмехнулся в голос:
— Слышал уже.
— Понимаю, звучит по-идиотски, — начал оправдываться Икс, — только мне кажется...
— Да не в этом дело! — перебил его Миха. — Просто я сейчас сижу за рулем черного BMW.
В наступившей глухой тишине по ту сторону телефонной линии Миха с трудом различил треснувший, больной голос Икса:
— Значит, все уже случилось. — Миха так и не распознал, был ли это вопрос или утверждение.
— Икс...
— Это твоя машина? Ты купил ее недавно?
— Икс... Да, недавно. Только... Рядом со мной находится роскошная девушка, я везу ее домой, и она совсем не похожа на черную-черную старуху.
— Ну-ну.
— Старик, ну послушай сам себя....
— Ладно, хорошо, — согласился Икс, вроде бы успокаиваясь. — Просто будь осторожен. Дай Бог, чтобы я ошибался.
Они поговорили еще немного и попрощались.
Но Икс не ошибался.
— Что-то случилось? — спросила девушка, похожая на Одри Хепберн.
— С чего ты взяла?
— Что за черная-черная старуха?
— Это звонил друг детства. Мы не виделись семнадцать лет.
— И? Ты вроде не очень рад.
— О, мисс Фрейд...
— Извини, что подслушала разговор. Спасибо за роскошную девушку.
— Welcome, — Миха кивнул. — Все нормально. Со старухой просто старая шутка, — соврал он.
— У тебя усталый вид.
— Вторая ночь без сна.
Миха не стал задерживаться у своей подружки. Она жила не одна, и Миха решил, что сейчас ему лучше избегать новых знакомств. Он лишь выпил большую кружку крепкого эспрессо. Кофе был приготовлен не в электрической машине, а в настоящем старом эспрессо-чайнике «Bialetti» и оказался очень хорош.
— На, — сказала она, протягивая Михе ладонь. Там лежали две продолговатые сине-красные таблетки.
— Что это? Предлагаешь закинуться колесами?
Она смотрела на него серьезно. Миха подумал, что начинает привязываться к ней.
— Это жиросжигатель. Использую для фитнеса.
Миха провел рукой по своему плоскому животу:
— А мне нравится мое пивное брюшко.
Она улыбнулась, но только губами:
— Это жиросжигатель и энерджайзер. Я зову это «вштыриватель». На тренировках прет часа четыре. Не заснешь. Я имею в виду за рулем.
Миха отключился. Всего лишь на мгновение. И вспомнил: «Ну, мы и зажгли! Ну, нас и вштырило!» — храбрился Икс после первого визита в немецкий дом. И несмотря на то, что его покусали собаки, он с восторгом рассказывал об их подвигах. После второго визита восторги закончились.
Миха посмотрел на девушку:
— Спасибо за заботу. Синяя и красная таблетки. Матрица?
— Да. В день нашего знакомства ты смотрел этот фильм.
Миха принял у нее капсулы, она протянула стакан минеральной воды.
— Не пей обе сразу — до утра колбасить будет.
— Как раз то, что надо.
Миха проглотил обе таблетки.
Они вышли на улицу. Ночь теперь не пахла арбузами, в ней ощущалась свежесть пока еще далекого летнего дождя.
Миха поцеловал ее. Провел рукой по волосам. Уловил серебристый лучик, отразившийся от роговицы ее глаз. Улыбнулся — легкая печаль, отравленная прошлыми мечтами, быстро скользнула с краешка его губ.