Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
В чрезвычайной ситуации команда профессионалов продолжала действовать слаженно и четко. Охраняемый объект в мгновение ока был извлечен из аварийного лимузина и пересажен в единственный оставшийся на ходу джип охраны. При смене транспортного средства Николаенко был прикрыт телохранителями не только со стороны дымящегося, уже не жизнеспособного Бумера, но и со стороны возможной линии ведения огня из придорожных зарослей. Заклацали передергиваемые затворы. Свириденко так и замер: один из стволов показали ему. Даже сквозь ночную мглу лейтенант сумел различить смотрящую на него
— Я потерял управление, — в изумлении и ужасе глядя по сторонам, оправдывался он. — Я не знаю, что произошло!
«Наркоман, — понял Свириденко, — конченый наркуша, рублевская сволочь! Разворотил милицейский пост, расхреначил раз, два... четыре тачки, а теперь его отпустило, и он не понимает, что произошло». Благо парни не стали с ним церемониться — удар складным автоматом по почкам моментально сбил с удолбанного модника спесь. Дыхание у парня перехватило. Получив еще один удар, он скорчился на земле. Менты отволокли его к «Кайенну», подняли, хрипящего, как куклу, ткнули головой в крышу автомобиля:
— Лицом туда! Руки за голову! Ноги раздвинуть! Двинешься — получишь пулю.
Свириденко сглотнул: удолбанный, казалось, окончательно скис от того, что натворил. Двигатель единственного уцелевшего джипа зачихал. Из второго, опрокинутого («Гелендвагена» — определил Свириденко), выбирались охранники, изрядно потрепанные, но живые. Один из них подошел к «Кайенну»и добавил моднику ногой в бок, процедив сквозь зубы:
— Сучара! Что, думаешь, вамвсе можно?!
Парень снова захрипел.
«Убьют они его, — вдруг пожалел Свириденко. — У нас теперь другая страна, и они здесь — главные».
— Уезжайте! — бросил ударивший в сторону джипа с охраняемым лицом. — Давайте отсюда! Валите!
Двигатель снова зачихал и... не завелся.
— Что там еще?
— Не знаю! — откликнулся водитель. — Не заводится.
Возникло секундное замешательство. И стало как-то тихо. Люди переглянулись. В этот момент модник повернул голову и сдавленно произнес:
— Я не знаю, что случилось. Поверьте. Там...Словно в него бес вселился!
— Я разве сказал башкой вертеть? — грубо оборвал модника мент со складной, укороченной версией «Калашникова».
— Я... Мне очень жаль... — Модник пытался что-то объяснить. Свириденко с неожиданным холодком в душе подумал, что парень ведет себя странно. — Правда. Управление...
— Говорил башкой вертеть?! А, тварь?! Я как сказал стоять?! Жаль тебе?! Да?!
И со всего размаху ткнул парня металлическим прикладом в плечо. Тот вскрикнул, пошатнулся и съежился, потом уже только стонал. («Если б не был таким крепким, — успел подумать Свириденко, — ключица была бы сломана».) Мент на этом не успокоился: возвращая автомат по дуге, решил припечатать парня в голову. Это уже был
— Мне тоже жаль! — пояснил мент свои действия.
И тут случилась вещь совсем неожиданная: двигатель искореженного бумера взревел, словно кто-то выжал педаль газа на нейтральной до упора. Только ведь в машине, годной лишь на свалку, никого не оставалось.
Охранники переглянулись, теперь уже не растерянно, а даже сконфуженно.
— Да уезжайте же вы, наконец! — в сердцах бросил кто-то в сторону джипа с охраняемым лицом.
— Да не заводится, мать твою! — огрызнулся водитель, в десятый раз поворачивая ключ в замке зажигания.
Парень продолжал хрипеть.
— А ну, козел, заткнись! — обратился к нему промахнувшийся мент. А его блондинистый коллега, не принимавший участия в ночном мордобое, решил исправить ситуацию и приложить к этому не столько руку, сколько ногу — профессиональный, не оставляющий синяков, гематом и иных следов удар ботинком по печени был выполнен безукоризненно. Лейтенант Свириденко зажмурился. Из открытого рта парня вылетел ком кровавой слюны, он согнулся еще больше и на мгновение стих. И все опять стихло: было слышно, как тоненький, похожий на комариный, писк выходит из горла модника. Он начал оседать.
— Куда садиться? А ну, подъем! — блондинистый остался доволен результатом. — И башкой не вертеть. А то и в меня бес вселится!
В глухом, израненном чреве Бумера опять что-то злобно заурчало.
— Да что с этим куском железа такое?! — возмутился блондинистый. А его товарищ по службе, водитель «Кайенна» (он, кстати, всегда считал блондинистого тупой самодовольной кучей дерьма) оказался человеком более проницательным: со смутным беспокойством его рука потянулась к замку зажигания. Так, на всякий случай, проверить.
— Чего, сучара, больно тебе? — вопросил модника мент с укороченным Калашниковым. — Еще добавить? Видишь, сука, что наделал?
Парень что-то прохрипел.
— Не слышу! — сплюнул мент и все же легко толкнул модника оружием в голову. Удар приходился парню в лоб, но тот, хоть и был избит, повторно и теперь уже с неслучайным проворством чуть откинул назад затылок, пропуская удар вскользь. Автомат рассек ему кожу на лбу и под волосами, сбив придурошную шапочку, но крови сразу стало много.
— Я разве сказал пригибаться?! — обозлился мент, которому вдруг пришло в голову, что его только что опозорили перед товарищами. — А?! Я как сказал?! Стой, падаль, не двигайся!
Явно подзадоривая себя, борец с преступностью плотоядно облизнул губы и сделал шаг назад, прикидывая расстояние для удара ногой: не хера тут блондинчику оставлять за собой последнее слово. И тогда бедолага-модник совершил непростительную ошибку. Он повернулся, откинул с глаз слипшиеся волосы и то ли от отчаяния, то ли с безрассудством произнес: