Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
«Какая легенда? Какое гламурное прикрытие?! Да он напуган не меньше нас!!!» — захохотал Николаенко. И внезапно захлебнулся: безнадежная тоска этого низкого гула поднялась подземными водами и залила все внутри Николаенко — все, что еще оставалось в нем живым. И его давно уже растерявшее мудрость сердце сбросило на миг оковы вычислительной машинки и в ужасе замерло, услышав дикий вой космического хаоса. «Это кара Божья!» — понял Николаенко. И как же быть? Кому теперь креститься, если он так попал? Где искать защиты, подлинной защиты, если он давно уже убил Бога?
— Каяться, каяться! Кайся! Кайся! — подсказало ему сердце, снова становясь трусливым, растерявшим гордость и просчитывающим варианты. —
Все было кончено очень быстро. Последними, кого уже на трассе настиг Бумер, оказались прозорливые водитель «Кайенна» и майор Дягилев.
И сразу стало тихо. Безмятежно.
Лейтенант Свириденко сглотнул и остался неподвижным. Лишь странное, почти безмолвное слово скатилось с краешка его губ, слово-адрес: www.deaddrivers.ru. А потом паузе безмятежности пришел конец. Лейтенант скосил глаза вниз, к своим ногам и дальше не трассу. Там что-то происходило. Какое-то движение. Какая-то пыль, словно серебряные искорки. Там, на размеченном асфальте первоклассного дорожного покрытия, среди битого стекла, искореженного металла и рваного пластика рождался пока еще совсем слабый серебряный поток. С волнующимся сердцем в этот страшный и изумительный миг Свириденко понял, что знает, как будет дальше. Он уже видел нечто подобное, видел серебряный лучик,
(www.deaddrivers.ru)пробежавший по укрупняющимся сотам разбитой сетки лобового стекла. Подчиняясь неведомому прежде импульсу, Свириденко поднял голову: тогда луна лишь прибывала, переходя от латинской «D» к совершенному кругу, сейчас она сделалась почти полной. Этот томительный импульс не обошел и Николаенко — он так же осознал себя сиротливым, заброшенным в черную ультимативную пустоту, и так же обратил взор луне. А Миха-Лимонад в немом изумлении смотрел на сверкающую пыль: не далее как час назад он видел серебряный лучик в глазах его новой женщины. Тогда это могло быть чем угодно, например, метафорой, сейчас становилось живым, демонстрируя нечто запретное, возможно, порочное, но все равно восхитительное. Ночь ожила, увеличив мир до прежних необъятных размеров, хоть и наполнив прибавку жуткими чудовищами. Пылевые искорки завихрялись и густели, обволакивая подобные ранам вмятины, оставленные атакой BMW на автомобили правительственного кортежа. Отдельные серебристые ручейки сливались в общий поток, и все это струилось в темноту трассы, туда, где замер развороченный и, казалось, бездыханный Бумер. Поток все расширялся, в нем стали появляться более крупные стеклянные осколки и кусочки металла. Перед глазами вконец сошедшего с катушек Свириденко проплыло сорванное и разбитое боковое зеркало. Затем из серебряного потока вынырнуло то, что было когда-то частью переднего бампера с искореженной табличкой номера. Казалось, Бумер собирал все свое, восстанавливаясь, намеревался не упустить даже самой крохотной пылинки. Вот Николаенко увидел, как с никелированной подножки джипа серебряные струйки собрали чешуйки черной краски. А потом, словно щупальца, обшарили разбросанные повсюду тела людей. Широкая улыбка растянула лицо Николаенко. Глаза его сделались прозрачными, хоть в них и мелькали безумные огоньки.
— Амба! — с шальными нотками в голосе закричал Николаенко, обращаясь то ли к лейтенанту ДПС, то ли к Михе-Лимонаду, то ли к звездной ночи над головой. — Это ж как в этом фильме, а? — Перст чиновника указывал на укутанный серебряной пылью Бумер. — Ну, как его, а?! Терминатор, мать его! А?! Когда он сам себя из кусочков... А?!
Не дождавшись ответа, Николаенко замолчал, несколько обиженно махнув рукой, и с радостным интересом уставился на струящуюся серебряную реку. Чуть поморщился, услышав скрежет металла об асфальт — поток теперь нес оторванный, смятый капот; целой оставалась лишь сверкающая бляха — пропеллер с буквами «B», «M», «W».
Через пару минут Свириденко снова сглотнул. Абсолютно новый, играющий черным глянцем поверхностей, будто только что из салона, или, на худой конец, сразу после мойки, BMW седьмой серии (разумеется, в топовой комплектации) подрулил к Михе-Лимонаду. Водительская дверца бесшумно и приглашающе распахнулась. Николаенко засмеялся, указывая пальцем на раскрытую дверь. Лейтенант ДПС перевел робкий взгляд на избитого водителя, которого трижды успел пожалеть. Тот стоял не шелохнувшись и был похож на лунатика. Где-то в ночи, словно на краю другой вселенной, послышался пока еще далекий вой милицейских сирен.
Раздался щелчок — последние серебряные искорки растаяли в воздухе, а приборная панель BMW, компьютер, аудиосистема осветились огоньками, мягко включился двигатель. Навигатор без всякого запроса указал местоположение, и из динамиков полилась музыка. Надрывно-хрипящий, почти по-женски высокий голос: безумную версию главной темы из «My Fair Lady» исполняла группа «Tiger Lillies». У Михи-Лимонада дернулась правая щека.
Услышав музыку, Свириденко тоже заволновался, о чем-то вспомнил, хотел было что-то сказать, но эмоция погасла, и мысль тут же выскочила из головы.
«Поехали!» — донеслось из Бумера, но теперь этот нечеловеческий голос смог различить и Николаенко. Он не испугался и не удивился, только опять захихикал, а потом решил вставить свой глубокомысленный комментарий:
— Хм... Гагарин! А?!
«Садись за руль, если хочешь жить».
Миха-Лимонад провел языком по нижней губе — на ней чувствовался вкус запекающейся крови. Вой милицейских сирен явно приближался. Михин взгляд быстро пробежался по развороченным, как после партизанской битвы, машинам, по лежащим на земле телам. Как минимум двое из этих людей только что собирались его убить, да и остальные тоже, но все равно... Миха увидел блондинчика — тот лежал, уткнувшись лицом в разлитую по асфальту лужу собственной крови.
«Все люди пока живы, — Бумер чуть добавил газу на холостых оборотах. — Хотя решать тебе».
У лейтенанта Свириденко внезапно запершило в горле, и ему пришлось прокашляться. Затем он тоскливо поднял голову, озираясь на камеры дорожного наблюдения. Миха-Лимонад проследил за его взглядом.
«Камеры ничего не записали, — бесстрастно сообщил голос. — Одно зерно. Никто тебя не распознает».
Миха машинально посмотрел на лейтенанта Свириденко. И Бумер тут же ударил тому в лицо дальним светом, в виду чего упомянутое лицо мгновенно обескровилось:
— А я что?! Я свой! — в судорожном испуге выпалил Свириденко.
«Кретин, — посетовал голос. И добавил, — Когда будешь давать показания, говори правду. Этого хватит. Особенно если учесть, что происходит со вторым... — Голос смолк. Чиновник Николаенко понял, что говорят о нем, приветливо помахал рукой и кокетливо улыбнулся в строну. — Вот я об этом, — выдал Бумер. — Так что чистуюправду, никакой отсебятины! Понял, Свириденко?»
— Так точно! — с готовностью закивал лейтенант.
Миха-Лимонад передернул плечами: какое-то странное чувство проскочило во всей этой сумятице, в этом наглом фарсе, словно его невольно вовлекают в сговор, которого он никогда не хотел, и в котором, вообще-то, не участвует. Тревожный вой сирен был теперь совсем близко. Вот уже появились первые блики сигнальных огней — сюда спешила помощь, и церемониться с Михой-Лимонадом она не станет.
«Время заканчивается. Поехали», — повторил голос.
«Они сейчас перекроют трассу — и все, приплыли! Никуда мы не уедем» — подумал Миха-Лимонад, даже не успев мысленно удивиться этому сногсшибательному «мы».