Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
— Странная заправка, — проговорил Миха. — Или странные таблетки, — добавил он, поглядывая в зеркало и пытаясь рассмотреть кого-то явно несуществующего на заднем сиденье своего автомобиля.
Ни там — ни здесь
И тут Миху осенило:
— А ведь я ей ничего не говорил про пастушка со свирелью, — произнес он, глядя во тьму перед собой. — Ни про какие дудочки не говорил!
Миха быстро извлек из кармана брелок-подарок соломенного деда, порвал зубами полиэтиленовую упаковку. Включил свет в салоне, пригляделся. Никаких привычных для рекламной продукции названий фирмы или адреса в Интернете он не нашел. Брелок был дешевенький, скорее всего, и вправду китайский; собственно говоря, открывашка для пивных бутылок. И украшал его лишь один рисунок. Забавный козлоногий человечек с рожками, — такими в детских учебниках по истории изображали то ли сатиров, то ли фавнов, — приплясывая, играл на дудочке-свирельке. Миха повернул брелок — собственно
— Забавно, — хрипло произнес он.
Козлоногий играл на флейте. Инструмент оказался небольшим. И хоть неведомо, что там пытался изобразить неизвестный китайский художник, флейту вполне можно было принять за piccolo, флейту-малышку.
— Забавно, — повторил Миха.
свирельку чтоб свою не забыл в дальней дороге
малюсенькую
И нога Михи-Лимонада незаметно, то ли случайно, то ли вообще против его воли, втопила педаль газа в пол. Бумер начал ускорение.
В этот момент кортеж крупного правительственного чиновника уже приближался к перекрестку, где дорога, по которой гнал Миха, пересекалась с Рублевским шоссе.
— Ну никаких гарантий, — пробубнил лейтенант дорожно-патрульной службы Свириденко, глядя на ночную трассу.
Некоторое время назад он получил повышение, и его перевели сюда, на элитную магистраль. Только Свириденко не знал, как относиться к подобному повышению. С одной стороны, вроде престижно, но с другой — здесь не особо-то разживешься. Даже в часы пиковых нагрузок автомобили шли ровным спокойным потоком, и никому в голову не взбредало совершить запрещенный маневр или нарушить скоростной режим. Здесь была словно другая страна, попав сюда, соотечественники забывали про лихость и удаль, испорченные нервы, комплексы и наплевательство на ближних; здесь, на этой дороге, никто не знал, сколько у кого бабла, и подозревал за каждым любые возможности. Свириденко думал, что из-за страхов, вызываемых подобными подозрениями, люди и создали законы. Здесь, на Рублевском шоссе, складывался замечательный ответ на вопрос, кто мы — Европа или Азия? И ответ этот лежал не в ментальности или духовности, а в количестве бабок и возможности тратить их с удовольствием и достоинством. Это любопытствующий лейтенант Свириденко, увлекающийся Интернетом, и записал в своем блоге. «На Рублевском шоссе соотечественники, словно попав в иное магическое поле, превращались в законопослушных вежливых европейцев, доброжелательных, улыбчивых, позитивных. Ведь вежливость, терпимость и взвешенное милосердие, облеченное в форму благотворительности, дают несравненно большее ощущение власти, чем пустая, голая деспотия». Так что здесь не особо-то разживешься, точнее, вообще не разживешься, и тогда мотивация стояния на ночной трассе становится более чем туманной.
— Никаких гарантий, — вздохнул Свириденко, погружаясь в сладостные мечтания об ожидающем дома выходе в Интернет.
Кто бы мог подумать, что через несколько минут начнутся события, которые вполне окупят стояние лейтенанта Свириденко на пустынной трассе и с лихвой заменят ему общение с Интернетом, по крайней мере, в эту ночь.
Кортеж двигался на очень большой скорости. Впереди, включив сигнальные огни и «трещетку», бежал милицейский «Порше-Кайенн» сопровождения, за ним следовали черный лимузин и два тяжелых джипа охраны.
— И не спится людям по ночам! — пробубнил Свириденко, хотя все, что от него требовалось, — это вытянуться по стойке «смирно» и отдать честь, сопровождая колонну разворотом корпуса. Что, собственно говоря, он и собирался сделать в самом, что ни на есть, ближайшем будущем. Однако даже этому столь простому намерению не суждено было осуществиться. Какой-то идиот, заметил лейтенант краешком глаза, гнал к перекрестку с не меньшей скоростью, чем правительственный кортеж, явно не собираясь останавливаться. Это напоминало компьютерную игру «леталку», где самолеты решаются на таран.
— Вот мудило из мультика! — вспомнил Свириденко. — Гонки устроил! Раньше, что ль, решил проскочить?!
«Остановиться! Пропустить колонну!» — строго прозвучало из громкоговорителя «Кайенна».
Дальше случилось то, что лейтенант Свириденко видел лишь в кино и совсем не ожидал лицезреть на правительственной трассе.
Черный Бумер, — цепким и опытным глазом лейтенант сразу определил марку, — игнорировал властный приказ. Не снижая скорости, автомобиль вылетел на Рублевку и вклинился в кортеж. Перепуганный Свириденко все же успел по достоинству оценить мастерство водителя: за рулем Бумера, бесспорно, сидел асс — короткий стонущий визг тормозов, машину почти не занесло, лишь чуть качнуло, и BMW вписался в крохотный зазор между милицейским сопровождением и несущимся на огромной скорости лимузином.
— Мать моя женщина! — очумело протянул Свириденко, глядя на приближающуюся и видоизмененную колонну. Вроде как отдавать честь в этой ситуации более чем
Следовавший за лимузином джип охраны мгновенно среагировал на вторжение. Покинув колонну, машина пошла на обгон, дабы отсечь Бумер, прижать лихача к обочине и скинуть с трассы. Лимузин начал торможение, чтобы уйти на пустую встречную и быстро оставить место предполагаемого теракта. Команда охраны действовала четко и слаженно; ни у кого из профессионалов, в отличие от лейтенанта Свириденко, даже на мгновение не появилась мысль, что за рулем Бумера может находиться всего лишь подвыпивший и решивший покуражиться придурок.
«Нашел, бедолага, на свою жопу приключений, — мелькнуло в голове Свириденко. — Они его сейчас на британский флаг порвут! Сам виноват».
«Немедленно покинуть колонну!», — в последний раз прозвучало строгим предупреждением.
А дальше произошло вот что. В тот момент, когда догоняющий джип охраны почти повис на заднем бампере Бумера, тот и сам дал влево, резко затормозив. Подобного суицидального поведения никто не ожидал, люди не успели адекватно среагировать, и все поплыло по течению (честно говоря, если бы в Бумере находился взрывник-террорист, он подставился бы под лимузин с охраняемым лицом, а не под джип сопровождения, и все было бы давно решено). На бешеной скорости джип вошел в соприкосновение с бумером, сминая в гармошку бампер, багажник и деформируя заднюю подвеску. Кошмарный стон и скрежет. От резкого удара обе машины развернуло в разные стороны; водитель шедшего следом лимузина предпочел кювет ожидавшей впереди стальной ловушке и начал сдавать вправо. Маневр удался не полностью, и он припечатал Бумер, вторично бросив его на джип, со стороны пассажирского кресла, к счастью, пустого. От удара джип доразвернуло перпендикулярно трассе: продолжая инерцию движения, тяжелая машина опрокинулась. В смятом, искореженном Бумере сработали подушки безопасности, скрывая водителя.
«Мать моя же-е-енщина-а! — теперь уже прозвучало лишь в голове лейтенанта Свириденко. — Это... как? Ну никаких гарантий!»
Сам лейтенант словно окаменел с поднятой рукой, и его нижняя челюсть отвисла, потому что авария в эти незабываемые мгновения все еще продолжала происходить. Свириденко сейчас походил на незаслуженно забытого нами городского партизана Васю. Сей мачо-персонаж еще промелькнет на страницах нашего повествования (да и сходства меж ними в самое ближайшее время еще добавится), а пока вернемся на дорогу, к ночной заварушке. На трассу, где ничего подобного не должно твориться в принципе.
Охраняемым лицом, следовавшим в лимузине, был некто Николаенко, определенно крупный правительственный чиновник, довольно известный в не очень широких кругах. Николаенко по советскому еще паспорту и по зову сердца был русским, но имел второе — израильское — гражданство и ненавидел эту антикоррупционную показуху. Дело в том, что в топку подобной «борьбы» постоянно требовалось подкидывать свеженьких козлов отпущения — людей, не сумевших правильно договориться, людей не своей команды, ну или слишком зарвавшихся. Николаенко, проходивший по всем трем позициям, понимал, что он на очереди, и следовало бы прилечь на дно. Но, мать ее, младшая дочь нанесла удар в спину, внезапно выскочив замуж за своего охранника (MTV, что ль, они все насмотрелись!) — разладились у них отношения в последнее время. Словом... Очень уж хорош был особняк в центре Лондона за 17 миллионов фунтов, и возможность обеспечить жильем студентку-дочь с этой ее голью перекатной в знак примирения выгнала Николаенко посреди ночи из теплой постели. Размышляя о своих праведных и нелегких отцовских обязанностях главы по распределению поступающих в семью финансовых потоков, Николаенко не сразу обратил внимание на то, что творится на дороге. От удара он поднял голову и в страхе вжался в спинку кресла. А дальше увидел нечто невообразимое: лимузин летел на обочину, прочь с трассы, направляясь прямехонько в будку ДПС с широким панорамным окном. Внизу, у будки, Николаенко успел разглядеть припаркованный милицейский «форд», успел увидеть округлившиеся глаза гаишника за панорамным окном и еще стоявшего по левому борту на трассе какого-то идиота в форме сотрудника дорожно-патрульной службы: кретин держал под козырек, отдавая честь всему этому безобразию. В следующее мгновение лимузин, протаранив милицейский «форд», был остановлен содрогнувшейся будкой, но еще раньше мочевой пузырь главы семьи не выдержал и опорожнился. Сам Николаенко ничего об этом не знал. Удар, разворотивший капот лимузина, был страшен — спасли подушки и ремни безопасности. Позже, почувствовав нечто теплое, стекающее по ноге, Николаенко испугался, что это кровь, рана, заработанная им в эту безумную ночку в нелегкой борьбе за место под солнцем. Николаенко справедливо решил, что еще легко отделался: вскоре у них у всех, даже у железобетонных ребят из охраны будет констатировано медиками легкое помрачнение рассудка на фоне сильнейшего шока. Потому что, честно говоря, от их показаний попахивало безумием. Да только Николаенко и, может, оставшийся целехоньким лейтенант Свириденко будут знать, что все не так просто, и что минула их в ту страшную ночь гневная кара Господня.