Дети времени (Дети века)
Шрифт:
В этой комнате он собрал много вещей, принадлежавших маленькому Виллацу; здесь пара зеленых сафьяновых башмачков, тряпичная кукла, кубики, шарики, еловые шишки. Картонная азбука повешена на стене, как дорогая картина. И человек его возраста, имея все это перед глазами и молодую девушку чтицей, мог успокоиться.
Или нет?
Паша встает, Марсилия закрывает книгу; очевидно, он желает перемены. Марсилия кладет книгу на место и вынимает шахматную доску и шашки. И это занятие для Виллаца Хольмсена!
Они садятся и играют.
Тут Марсилия смущается еще больше прежнего. Поручик играет смело; он делает ход, совсем не раздумывая, и ждет ее хода, смотрит на нее. Иногда во время игры она отваживается поднять на него глаза, он встречается с ней взглядом. Неужели Виллац Хольмсен может забавляться подобными вещами?
Они играют несколько партий, и он дает ей выиграть. Как он становится смешным и маленьким при подобном занятии!
– Если ты сделаешь этот ход, я опять выиграю, – говорит он.
Она спохватывается и хочет отступить, руки их встречаются; дыхание смешивается, они доигрывают игру, но на него будто что-то нашло: он стонет. Несколько шашек падает; он и она нагибаются за ними, – стол опрокидывается; лицо его принимает смущенное выражение…
– Спасибо, довольно, – говорит он и поднимается. Она убирает шашки и, собираясь уйти, делает книксен в дверях.
– Ах, да, – говорит он.– Хм! Когда Давердана придет завтра, покажи ей, что делать.
– Хорошо.
– Приведи ее сюда и выучи всему.
– Хорошо.
– Вот и все.
Это был последний вечер чтения Марсилии. Но сколько раз горничные внизу, в кухне, обсуждали между собой эти литературные вечера в кабинете поручика.
– Что у них там происходит? – говорит экономка. – Смех да и только!
Но в самой экономке много смешного; и говоря что-нибудь забавное, она скашивает рот в сторону, – так ей хочется первой засмеяться. Она из Вестланда, ей двадцать лет «с небольшим», и зовут ее иомфру Кристина Сальвезен. Но, храни Бог иомфру, если поручик как-нибудь услышит ее остроумные замечания!
– Что же ты думаешь, они сидят и гладят друг на друга?
– Марсилия говорит, что она читает из книги, – отвечает одна из горничных.
– Читает?
– Да, она говорит так. Экономка скашивает рот и изрекает:
– Ну, да, читают. Читают по складам, да складывают.
– Ха! ха! ха! – хохочут девушки, зажимая себе рты. Так как вечер летний и солнечный, поручик выходит на прогулку и производит осмотр. Он человек порядка; до сих пор он смотрел на свои собственные окна; теперь смотрит на окна жены. Они открыты; из комнаты слышны голоса; жена говорит с кем-то. Так как он человек порядка во всем, то ему кажется, что жена могла бы говорить с доктором потише.
– Но девушка выздоровела? – говорит она. А доктор отвечает:
– Да, уже встала. Я немного преувеличил опасность, фру… чтобы иметь возможность как-нибудь опять заехать.
Поручик идет в сад. Там фонтан, устроенный его отцом; он высоко поднимается в воздух и сверкает, как яркое стальное лезвие на солнце. Поручик окидывает взглядом большой сад, поля до самого моря. Там стоит чужая лодка с гребцами, – должно быть, она привезла доктора. Фиорд спокоен и неподвижен, господствует такая тишина, будто перед бурей; далеко на горизонте стоит темная туча, – фиолетовая с широким золотым краем. Точно она разразится золотым дождем.
Поручик идет к садовой стене; он слышит шаги за собой, но не отвечает. Так как он человек порядка во всем, он запирает садовую калитку и вынимает ключ.
– Хо! – раздается позади него.– Не запирайте, господин поручик. Одну минуту…
Виллаца Хольмсена никто не смеет окликать: «Хо!» Он медленно оборачивается.
– Извините, господин поручик, я пришел взглянуть на пациентку, горничную, – говорит доктор.
Так как поручик только смотрит на него, он снимает шляпу и желает доброго вечера.
– Девушка выздоровела, – говорит поручик.
– Да.
– Да.
Они смотрят друг на друга. Поручик начинает улыбаться.
– Извините, – говорит доктор, – но вы меня заперли. Так как поручик, по-видимому, не собирается отпереть калитку, доктор спрашивает полушутя, полуозабоченно:
– Или мне придется перелезть через стену?
– Если находите для себя удобным, – говорит поручик.
– Удобным?..
– А иначе я вас переброшу через забор… Поручик не шевелился; он держался за большую ручку калитки так крепко, что пальцы его побледнели. Доктор смерил глазами стену; бросил последний растерянный взгляд на поручика и поспешно полез вверх. Вечер так тих, что даже приятно перелезть через стену.
Когда несколько позднее поручик успокоился и пошел в дом, он встретил фру Адельгейд в дверях. Он не прочь был встретиться с ней и поклонился. Отсюда она, конечно, могла видеть человека, последний раз кивнувшего горничной Марсилии! Он смотрел ласково и с сознанием собственного достоинства.
Но жена, должно быть, не так поняла его и сказала:
– Я ждала вас, но вас не было дома. Вы гуляли. Он ответил:
– Вы не часто ждете меня по вечерам; это совсем необычайно. Вы, действительно, ждали меня в такой поздний час? Пожалуйста, не желаете ли вы войти?
Они вошли в дом.
– Я ждала вас, чтобы спросить, что за дурак этот доктор, которого вы пригласили сюда?
– Доктор? Я совсем не знаю его. Он окружной врач. Он был вашим доктором десять лет.
– Десять лет? Теперь кончено.
– Почему? Я его не знаю, но вы ведь знаете его хорошо? Оле Рийс, – может быть, он сам по себе не представляет ничего особенного; но его сестра Шарлотта-Елена, бывшая замужем за магнатом Родвани в Венгрии, вышла в знать.
Он вам не рассказывал о ней?