Дети выживших
Шрифт:
Силуэт приблизился, разогнулся, в тумане казалось, что это настоящий гигант, к тому же в руке у гиганта было что-то вроде дубины…
Всадник присел, закрыв голову обеими руками и закричал:
— Стой! Именем магистра всемогущего — остановись!
Силуэт замер, заколебавшись. Потом из тумана появилось человеческое лицо — заросшее нечёсаной бородой чуть не до самых глаз, — но все же лицо.
— Кто… ты?..
Бородач с трудом выговаривал слова, словно начал забывать человеческую речь. В руке он всё еще сжимал что-то, что при ближайшем рассмотрении оказалось обломком большого трезубца.
— Я — триумвир Армизий… Один из правителей Нарронии.
Бородач помолчал, обдумывая услышанное. Опустил трезубец.
— Ты знал магистра? — спросил он.
— Конечно, — с некоторым облегчением ответил Армизий. Он был рад услышать человеческий голос после двух месяцев непрерывного рычания и укханья в пещере племени Селло.
— И что же ты хочешь? — спросил бородач.
— Мне… — Армизий замялся, косясь на ржавый трезубец, — Мне нужна лодка… И немного еды.
Раздался стук: это бородач выронил свое оружие. От неожиданности Армизий едва не пустил в штаны струю. И тут же покраснел от стыда, благодаря богов, за что незнакомец, кажется, ничего не заметил. Но он всё же что-то заметил, потому, что указал на трезубец и сказал:
— Не бойся. Раньше этим трезубцем я бил морского зверя и крупную рыбу… Теперь обороняюсь от одичавших людей.
Он толкнул дверь и сказал:
— Входи.
Армизий вошел не без опаски. В комнате было полутемно: свет едва пробивался сквозь рыбий пузырь, служивший окном. В комнате стоял стол, по стенам висели полки с нехитрой посудой. А на лежанке с дымоходом, в куче тряпья, сидел испуганный мальчик, и таращил на вошедших огромные темные глаза.
Бородач сел на каменную лавку у стола, хлопнул рядом с собой ладонью, приглашая садиться. Армизий сел.
— Меня зовут… звали… — он замялся, подыскивая нужные слова. — Моё имя Цертул. Да, так. Я был рыбаком. Давно, когда была страна, и моя рыба была нужна. Здесь была дорога, проезжие покупали рыбу. У меня была жизнь. Теперь ничего этого нет.
Он положил могучие, заросшие черным волосом руки на стол, взглянул на мальчишку.
— Это мой сын. У него была мать. Она умерла от крыс.
— От крыс? — удивленно спросил Армизий, подумав, что расплодившиеся крысы сожрали несчастную женщину.
— От болезни, которую принесли крысы, — поправился Цертул. — Разве ты не знаешь? Было нашествие крыс, когда люди ушли из городов, вернулись в пещеры… Крысы принесли болезнь, которую раньше здесь никто не знал. День-два — человек мучается животом, а потом вдруг умирает. Зараза передается от одного к другому. Так вымер весь наш поселок. Умерла его мать, — он снова кивнул на мальчишку, — его братья и сестры. Умерли моя мать, и мать моей матери. И отец тоже умер. И все рыбаки, и хозяин харчевни. Я сам хоронил жену, родителей и детей. Мы остались вдвоем, я — и мой самый младший сын. Его зовут Маркус. Я мыл руки крепким вином, которого было много в подвалах харчевни, умывался им и мыл сына. Наверное, поэтому мы остались живы.
Он слегка повернулся к Армизию.
— А ты?
— Я убежал из пещеры, — сказал Армизий. — Теперь я хочу доплыть до острова, о котором мне рассказывал магистр.
Бородач выслушал и кивнул.
— Еды мало. Рыбы совсем не стало. Туман не дает отплывать далеко. Нельзя надолго оставлять мальчишку…
Цертул ухватил себя рукой за бороду и задумался.
— А что ты будешь делать потом?
Армизий пожал плечами:
— Не знаю. Может быть, отправлюсь в Старую столицу, в Кут. Может быть, там еще остались люди.
Цертул покачал головой:
— Вряд ли… Крысы шли оттуда. Это был целый крысиный поток. Он катился по дороге, распространялся по окрестностям, пожирая всё и оставляя за собой мертвую землю и кучи помета. Может быть там, в твоей пещере, они не появлялись.
— Не знаю, — сказал Армизий, с усилием добавил: — Я их не видел.
Ему было стыдно признаться, что последний месяц в пещере он провел как узник, в дальнем гроте, вход в который завалили камнями. Его готовили в жертву: племя селло решило, что боги не дают им богатой охоты за то, что они приютили чужака, который не хочет жить по обычаям предков.
Армизий две недели копал подземный ход. Всё, что у него было из металла — пряжки, браслет, медальон и нагрудный знак — всё это он использовал для подкопа. Сберёг только нож. Этим ножом он убил стражника, на которого наткнулся, когда выполз на свет. Стражник был одет в необработанные шкуры, а оружием ему служила палка, заостренная и обожженная с конца.
Потом он поймал одичавшую лошадь, подманив её пучком одичавшего овса, и поспешил ускакать из-под стен мёртвого города.
— А в Южной столице? — спросил Цертул.
— Там давно уже никто не живёт. Дома разворованы, разрушены. Всё занесено красным песком. Только одичавшие собаки бродят по развалинам.
— Собаки, — повторил Цертул. — Наверное, они жрут крыс, и не болеют.
Он вздохнул.
— А здесь, над озером, стало слишком туманно. Только в полдень, да и то в редкие дни, туман рассеивается. Но это и хорошо, — добавил он. — Дикари ещё не пронюхали про нас. Они почему-то боятся озера и тумана. А может, боятся болезни.
— Ты знаешь, я что-то слышал об этой болезни, — сказал Армизий. — Мне рассказывал магистр. Она зовется чумой. Это страшная болезнь, против неё ничего не помогает… Кроме огня.
Он покосился на волосатые руки Цертула.
— Да, — ответил Цертул. — Я догадался. Поэтому сжёг харчевню вместе со всеми, кто был там.
Армизий вздрогнул, и Цертул добавил:
— Они уже были мёртвыми. Хозяин, хозяйка, их дети, и несколько постояльцев, бежавших из Кута.
Он тяжело вздохнул, думая о чем-то. Потом поднял лохматую голову.
— У меня есть лодка. И ещё осталось немного крепкого вина и сушеной рыбы. Только мы с Маркусом поплывем тоже. Что нам здесь делать?