Дети выживших
Шрифт:
— Аммар знает всё, что мы сделаем. Потому, что он — аххум.
— Если пожар распространится, — сказал Харрум, — за нами побежит всё живое. Звери и птицы. И люди, конечно… Наверное, степь загорелась сама — от пожара в Арманатте.
Сейр пожал плечами.
— Нам нужно поворачивать. На юго-западе, в верховьях Тобарры, есть каменный мост через ущелье. Вряд ли даже Аммар знает о нем. Это древний намутский мост, по которому давно уже никто не ходит: старые дороги забыты, караваны пошли другими путями, да и намутские набеги закончились. Мы перейдем на правый берег Тобарры, горными тропами пройдем к Алаамбе и пересечем каньон у крепости Рахма.
Тобарра заметно сузилась, степи закончились. Теперь дорога поднималась все выше, и путники ехали шагом, жалея лошадей.
Время от времени Сейр оборачивался и прислушивался. Гарь еще чувствовалась в воздухе, но пожар или отстал, или его погасили дожди. Сейр оглядывал долину, полузакрытую дымкой. Он ждал погони.
Потом оглядывал спутников, и молча продолжал путь.
Зуара
Войско Шумаара прошло западным краем Арары. Здесь была старая караванная дорога, встречались колодцы и оазисы, и в предгорьях росла жесткая трава.
После себя войско оставляло вычерпанные до грязи колодцы и объеденную до корней траву.
Шумаар никого не звал на советы, вечерами он выходил за пределы лагеря, один, без сопровождения, и долго глядел на юг.
На юге, казалось ему, царили вечные сумерки. И оттуда, из сумерек — он чувствовал, — что-то или кто-то призывает его. Это был не голос, это было безотчетное желание как можно скорее попасть туда, где, как рассказывают, живут беззаботные люди, и течёт великая река Зуара — такая же полноводная и широкая, как Тобарра, только бегущая в противоположном направлении — к югу, к самому краю земли.
Войско устало, износилось, по вечерам у костров царило унылое молчание, лишь время от времени какой-нибудь воин заводил тягучую песню, — и внезапно замолкал.
Звезда Екте опускалась все ниже, и, оборачиваясь на север, Шумаар думал о том, что будет, когда Екте опустится за горизонт. Что, если они не найдут дорогу назад под незнакомыми звездами?
Что, если не Нгар и не аххумские боги зовут его на юг?
Что, если это зов Тех, кто сидит у пылающего рва в вечном ожидании жертвы?
Шумаар не умел мучиться сомнениями. Он просто смотрел на незнакомые звезды, всплывавшие на южном краю неба, прислушивался к вою шакалов и шелесту ветра, а потом, опустив голову, возвращался в лагерь.
Кайюм поднимался от костра, с тревогой заглядывал в лицо Шумаара. Шумаар молча проходил мимо, откидывал полог шатра, ложился, и до утра смотрел на чужое звездное небо.
Когда кончилась пустыня, началась странная степь — красноватая земля, поросшая редкими кустами жесткой желтой травы.
По степи бродили шакалы, стада маленьких антилоп с трепещущими хвостами, и казалось, что здесь никогда не было человека.
Дни бежали за днями, уже триста, а может, и больше миль отделяли войско от Нарронии.
Шумаар молчал и не отдавал никаких приказов.
Наконец однажды Кайюм и еще несколько тысячников не выдержали, — дождались Шумаара у шатра, когда он возвратился с вечерней прогулки, и молча вошли следом за ним.
Шумаар сел на войлочное ложе, вытянул ноги. Велел зажечь огонь и молча смотрел на тысячников. А они так же молча, не говоря ни слова, рассаживались вдоль стен, поджав под себя ноги.
Шумаар оглядел их сумрачным взглядом. Наконец спросил:
— А где Занн?
Кайюм кашлянул и ответил:
— Не знаю, повелитель. Еще два дня назад он с несколькими воинами ушел на юго-запад. Сказал, что там есть поселения, и войску можно будет передохнуть. Но он не вернулся.
Кайюм замолчал.
Шумаар тоже молчал.
Это молчание становилось невыносимым.
— Занн ушел, повелитель, — наконец выдавил один из тысячников. — Сбежал.
— Почему же ты не сообщил мне об этом раньше? — лениво спросил Шумаар.
— Не вини нас, Шумаар! — внезапно повысил голос Кайюм. — Вот уже три недели мы идём, не зная куда. Мы пересекли пустыню, — хорошо. Но что дальше? Ты молчишь, и мы не знаем, что сказать воинам.
Шумаар шевельнулся.
— Не говори ничего, — сказал он.
Кайюму послышалась насмешка в голосе темника.
— Но воин должен знать, куда он идет, и зачем!
— Воин должен знать только одно: если нет другого приказа, значит, он должен идти.
Тысячники внезапно загомонили все разом:
— Мы лишились половины коней! Они пали от бескормицы. В каждой сотне по сорок-пятьдесят воинов больны: их мучает кровавый понос. После привала мы оставляем сотни могил, — и так каждый день! Скажи, куда мы идём? Почему мы идем без дороги?..
— А следом за нами идут стаи шакалов! — выкрикнул Кайюм. — Как раньше шли стаи собак.
Шумаар мрачно взглянул в глаза Кайюма. Стало тихо, и в наступившей тишине Кайюм добавил, сбавив голос:
— Шакалов всё больше. Они пожирают наше войско. Ещё несколько недель пути — и от тьмы ничего не останется.
Шумаар шумно вздохнул.
— На западе, всего лишь в двух-трех переходах, за горами — море. Туда идут наши войска. Там есть города, дороги, пища. На востоке, за плоскогорьем — тоже море. И туда тоже идут наши войска. А мы идем посередине земли. Три потока. Мы идём потому, что таков наш долг.
Кайюм дёрнулся и сказал:
— Ты ошибаешься, повелитель. На западе войска Каран-Гу остановились, захватив Халахху. На востоке Амза захватил Эль-Мен и дальше не тронулся с места. Наоборот, твой соплеменник Лухар с целой тьмой отправился назад, в Нуанну, и дальше, на север. Амза послал его в Арманатту.