«Девианты»
Шрифт:
— Так я не поняла, Светлов в городе, что ли?
— С чего вы взяли, Светлана Андреевна? — вскинулась Анжелика.
— Так вы же сами сказали, что сегодня вечером с ним встречаетесь.
— Я! Такого! Не! Говорила! Это все вольные интерпретации младшего журналистского состава. Я всего лишь сказала, что иду на встречу с другом — трепетным, преданным и верным.
— Ну, Анжелика Серафимовна, вы извиваетесь, прямо как уж на сковородке, — опять усмехнулась Корикова.
Но это замечание Крикуненко, как ни странно, оставила без комментариев.
Вечером Корикова с Рыковой вполголоса шептались на редакционной кухне.
— Поздравь меня, дорогуша, теперь мне Карман будет ежемесячно по червончику приплачивать, — ликовала Зина, отхлебывая из кружки мартини. — Видела бы ты, как он у меня в ногах ползал, чтобы я не настаивала на официальном повышении зарплаты! Ну, я пошла ему навстречу. Чай не зверюга какая.
— А с Яблонской у тебя как? Нормализовалось?
— А она вообше со мной не здоровается. Вот уже три дня — ни одного задания. Хожу, балду пинаю. Наконец-то время появилось с женихами в аське потрындеть. Да вот сегодня днем сбегала в солярий и на нейл-арт. Как тебе мои стразы? — и она продемонстрировала Кориковой наращенные ногти цвета фуксии, каждый из которых был украшен блестящим голубым сердечком.
— Гламурненько, — без особого восторга заметила Алина. Рыкову она любила вовсе не за утонченный вкус.
— Но ты знаешь, Яблонская отцепилась, так Кудряшов подъезжать начал.
— Кудряшов? — встревожилась Алина.
— Да не в том смысле! — рассмеялась Зина. — Я его вообще, как мужика не воспринимаю. Робот-полицейский, блин.
— Что бы ты понимала, Зин… Ну и что он к тебе подъезжать начал?
— А он типа, стал всякие хитрые вопросы задавать. Могу ли я при случае Пащенко какой-то конверт передать. А я ему: при каком, на фиг, случае? Я как из «Помела» свалила, так один раз только Папика видела — и то издалека, в кремле. А рыжий никак не унимается и с другой стороны заходит: дай, мол, тогда его электронку. Я говорю: вон, пожалуйста, переверни «Помело» да посмотри в выходных данных! А он гундит: «Я думал, у тебя личный ящик есть».
— Зин, а тебе что, жалко, что ли Кудряшову папиковское «мыло» дать? Или ты и тут хочешь выгоду поиметь?
— Да нет у меня его «мыла»! И вообще, не понимаю я, чего рыжий вынюхивает.
— Сказать, чего?
— А знаешь?
— Не на сто процентов. Но некоторые паззлы в голове сложились. Они ищут, кто слил Папику текст Светлова. На форуме-то читала, что пишут? Оказывается, Светлов отшельника не только Папику, но и Яблонской прислал. Но наша Яна почему-то считает, что Папику текст переправил не автор, а кто-то из наших.
— Паранойя в классическом проявлении! — фыркнула Рыкова и плеснула в кружку еще мартини. — А баба Анжела что за комедию ломает? Светлов типа ее любовник?
— Зин, лично я считаю все заявления Крикуненко о дружбе со Светловым климактерическим бредом. Терзают меня смутные сомненья, что она не то, что словом с ним за всю жизнь не перемолвилась, но даже понятия не имеет, как он выглядит.
— Во-во. Тогда зачем ей эти показательные выступления?
— А вот это мне самой ужас как интересно…
В понедельник Серова пришла на работу на час раньше. Близился конец месяца, и ей надо было просмотреть и свести воедино творческие планы, сданные журналистами. Повычеркивать банальные, избитые и просто глупые темы, добавить свежих и актуальных. Причем, таковыми она считала не только те, что рождались в голове у нее или Яблонской. Часто во время дружеского трепа коллеги высказывали интересные задумки. Ни одна их этих идей, брошенных, казалось бы, в воздух, не ускользала от внимания Светланы. Она тут же брала ее на карандаш, и где-нибудь через полтора месяца, как бы походя, говорила той же Рыковой:
— Зин, помнишь, у тебя была классная мысль — сделать расследование о том, как нас разводят на бабки в салонах красоты? У тебя в каком состоянии текст?
Конечно, Рыкова хлопала глазами и мычала что-то невразумительное, но в коллективе складывалось правильное впечатление, что редакторами никто не забыт и ничто не забыто. Поэтому, когда какой-нибудь Ростунов заводил монолог на тему, что он увяз в мелкотемье, что из-за вала заданий ему некогда ваять эпические нетленки, Серова тут же говорила:
— Леш, у тебя тут интересная тема была. Ты хотел с контрактниками разобраться, что у них там творится в частях. Ну что, нашел уже кого-нибудь? Набрал историй? Ты понимаешь, надеюсь, что к военкому надо идти не с голыми эмоциями…
— И когда мне прикажете собирать эти истории? — тут же воспалялся Ростунов. — Вы с Кудряшовым и Яблонской загоняли меня по новостям. То мэр какую-нибудь дурь постановил, то пожар, то труп, то понос, то золотуха — и везде нужен Ростунов! А дали бы мне хоть один свободный денек, я бы вам такое притащил!
— Хорошо, я поговорю с Яной, — спокойно отвечала Серова, хотя прекрасно знала: ничего этот свободный денек не переменит. Сколько было этих свободных деньков, после которых все возвращались в редакцию еще злее и неудовлетвореннее, чем прежде.
Как-то Серова увидела, что Колчина с интересом листает «Русский репортер». Поймав на себе взгляд начальницы, Юля сказала:
— Я бы могла писать не хуже.
— В чем же дело? — тут же доброжелательно, но твердо спросила ее Светлана. — Почему не пишешь? Уверяю тебя, редактора будут только за.
— Да когда, Светлан, писать-то? — и Колчина начала скучно перечислять свои сегодняшние задания, которых и на самом деле было много.
— Да, Юль, мы все перегружены. Но если хочешь подняться над суетой, придется приложить большее усилие, чем обычно. Не успеваешь в рабочее время — пиши в выходные. Не хочешь в выходные — приди на два часа пораньше на работу.
— Ага, а спать когда?
— На том свете отоспимся, — улыбнулась Серова.
Такие разговоры в редакции заходили частенько. Многие журналисты мучились из-за нереализованности, но Серова про себя отмечала: это все только на словах. Проторчать вечер в кафешке или бесцельно пропинать время в выходные — тут ни у кого мук не возникало. И о великом призвании как-то разом забывалось. Но с каждой отработанной неделей и с каждыми впустую потраченными часами досуга недовольство собой нарастало как снежный ком…