Девочка и пёс
Шрифт:
В этот момент огромная собака уселась на свою мощную попу, ощутимо привалившись к ноге девушки, и радостно звонко тявкнула на молодого сурового всадника. Всадники рефлекторно поглядели на собаку. Минлу моментально почувствовала облегчение, словно солнце согнало с неё тяжелую тень мрачного судьи.
– Нисколько, господин навир, – ответила девушка совершенно спокойно и даже с некоторой холодностью. Бессилие её женских чар вызвало в ней смутное, неосознанное раздражение, а ощущение присутствия могучего чудесного пса придало ей смелости. И в результате она смотрела на молодого человека уже чуть ли не с вызовом.
Судья, словно уловив произошедшую в ней перемену, выпрямился в седле и чуть подстегнул коня, заставляя его пойти вперед. Молодой человек объехал по кругу кирмианку, с привалившейся к её ноге собакой, и неподвижно стоявшую гнедую лошадь, в седле которой также неподвижно застыл маленький лоя. Минлу хотелось проследить за навиром взглядом, но она удержалась и продолжала смотреть перед собой. В какой-то миг её взгляд встретился с глазами лейтенанта, укрытыми тенью широкополой шляпы с роскошным зеленым плюмажем. Офицер весело подмигнул девушке. Минлу инстинктивно хотела улыбнуться в ответ, но не улыбнулась, подумав о том что вот этот самый добренький дедушка-лейтенант, если судья прикажет, без всяких колебаний зарубит её на месте.
Навир, сделав круг, снова подвел своего горячего, постоянно переступающего коня к девушке и сказал:
– Я подозреваю, что ты и этот лоя преступники, и вы оба скрываетесь от правосудия.
Минлу, чувствуя холодок в спине, постаралась выдержать взгляд молодого человека.
– Довольно странно это слышать, господин навир, – медленно проговорила она, пытаясь понять как ей действовать дальше.
– Да, оснований у меня немного, – неожиданно вполне миролюбиво сказал судья. – Но они есть. И я намерен забрать ваше оружие, твою одежду и этого коня.
Минлу с искренним изумлением уставилась на молодого человека.
– Или могу препроводить вас до ближайшего свода Палаты для дальнейшего разбирательства, – проговорил навир и впервые в его надменном холодном тоне проскользнула насмешка.
Девушка растеряно взирала на него. Она знала, что «сводами» называют местные подразделения Судебной Палаты, разбросанные по всему королевству. Именно в таком своде её и судили в Туиле. Обычно свод состоял из одного или более судей, отряда судебной гвардии, нескольких дознавателей и какого-то количества канцелярских чиновников, помощников судей, секретарей, писарей и прочее. Минлу понимала, что в своде её и Талгаро посадят в камеру, после чего начнется неспешное выяснение кто они такие и откуда. И даже если она снова скроет свое настоящее имя, рано или поздно дознаватели, конечно, проведают о сбежавшей от Палаты в Туиле приговоренной к казни кирмианке, безжалостной убийце добропорядочного жителя королевства. Тогда из Туила вызовут, допустим, Касаша и тот подтвердит её личность. «А может и не подтвердит», мелькнуло у неё в голове, когда она припомнила какими, чуть ли не влюбленными глазами смотрел на неё Касаш при их последней встрече. И хотя такое предположение польстило ей, она конечно тут же решительно отмела его. Полагаться на это просто безумие. Другого выхода как отдать то, что требовал судья, она не видела. Мысль о прямой конфронтации с отрядом «красноголовых» ей даже не пришла в голову. Не смотря на то что рядом с ней был Кит и когда отряд еще только приближался она с некоторым удовольствием фантазировала о том, что волшебный металлический пес запросто справится с десятком вооруженных всадников, на самом деле подобное развитие событий она не воспринимала всерьез. Никто в здравом уме не станет сражаться с судьями или тем более пытаться их убить. Но ей будет нестерпимо горько расстаться со своим мечом, мечом, который был выкован специально для неё, с которым она неразлучно провела большую часть жизни
– Насколько я понимаю, – сказала Минлу, – ни я, ни мой спутник не являемся подданными агронского короля и, согласно процессуальным нормам Третьего кодекса и Своду Каскавелы, мы не можем быть подвергнуты никакому судебному дознанию или преследованию, за исключением нашего явного участия в преступных деяниях, повлекших смерть других людей. Во всех иных случаях мы должны быть переданы для дальнейшего разбирательства нашим посольским домам в Акануране.
Навир несколько секунд разглядывал девушку и затем в первый раз отчетливо улыбнулся.
– Ложь с примесью правды – самая опасная, – сказал он. – Я думаю, девица Линрэн, тебе прекрасно известно, что законы каскавелского свода распространяются только на народы Омо и никакого посольского дома лоя в Акануране нет и быть не может. Кроме того, Судебная Палата не обязана руководствоваться нормами Свода по отношению к хищным и коварным дикарям из какой бы страны они не были. А ты представляешься мне вполне хищной и коварной.
Молодой человек больше не улыбался, его тонкие губы сжались и он глядел на кирмианку почти с презрением.
– Тем не менее, ваши действия, господин навир, граничат с произволом, – собравшись с духом, ответила девушка. – Вы отбираете наше оружие, оставляя нас совершенно беззащитными, лишаете нас нашего имущества и всё это без каких-либо на то оснований. Такие действия можно расценивать как преступление и уж тем более они отвратительны, когда совершенны сильными облеченными огромной властью людьми в отношении двух слабых маленьких безропотных иноземцев, которые и без того чувствуют себя неуютно и подавленно, находясь в чужой стране среди чужих людей.
– Трогательно, но лживо, – сурово произнес судья. – А основания у меня есть. Я вижу перед собой весьма странную парочку. Физически развитая кирмианка, утверждающая, что она писарь, но без единого чернильного пятнышка на своих руках, в компании с притихшим лоя с лицом страдальца и лентой вечного изгнанника на шеи. Что может связывать таких непримиримых вечных антагонистов как лоя и кирмианец, если только не какое-то преступление?! При этом на кирмианке одежда судебного чиновника, а лоя сидит на лошади с клеймом Судебной Палаты.
Минлу словно окаменела. В один миг она осознала всю разверзшуюся перед ней пропасть. У молодого навира действительно хватало поводов для подозрения и сейчас всё зависело только от его настроения. Конечно, ему не хотелось взваливать на свой отряд такую обузу как препровождение под конвоем двух иноземных бродяг с непонятным в общем-то результатом. Но если есть подозрение, что эти двое причинили какой-то вред, пусть даже не судье, а всего лишь какому-то мелкому чиновнику из Палаты, то любые хлопоты будут оправданы. Ибо за малейшее ущемление интересов человека Палаты следовало карать незамедлительно и с особым рвением и жесткостью. Это было неизменной тактикой судебной системы Агрона, дабы максимально обезопасить своих верных служителей. В следующий миг девушка ощутила крайнее раздражения по адресу Талгаро. Тоже выискался великий лошадник, сюсюкался с конем по ночам, видите ли ему конь имя свое открыл, Сейвастен – Северный Цвет, ах, как поэтично. А то что у него на заду клеймо Судебной Палаты этого многомудрый знаток лошадей не заметил, этого ему конь почему-то не открыл. У Минлу появилось острое желание свалить всё на Талгаро, мол, это его конь и откуда он его взял она понятия не имеет. Наверняка украл у какого-то ротозея судебного секретаря, так что всё правильно, господин навир, ведите его в тюрьму, там ему самое место. Но ничего подобного Минлу, конечно, не сказала. Вместо этого, опустив глаза, она смиренно произнесла:
– Я прекрасно понимаю как это выглядит, господин судья. И вы в вашем праве. Но прошу вас, всё же снизойти до моей просьбы и оставить мне мой меч. Он очень дорог для меня. Это не просто оружие. Это память и реликвия моей семьи. Он был выкован для одного из моих предков и уже много поколений переходит от родителя к ребенку. Я не могу позволить себе лишиться его.
Минлу понимала, что вступает на скользкий путь. Вполне могло статься, узнав о том как дорог ей клинок, судья из вредности и злорадства захочет еще сильнее завладеть им. Но девушка решила рискнуть поверить в то, что навир не такой уж плохой человек. Минлу казалось, что женская интуиция подсказывает ей именно это. А может в глубине души она никак не хотела смириться с тем что её обольстительные потуги пропали совсем уж втуне. И конечно также в глубине души молодой человек уже относится к ней с симпатией, пусть даже сам этого не осознает.