Девочка и пёс
Шрифт:
На обочине на пригорке, прямо напротив уходящей на юг темной дороги, привалившись к огромному стволу еще очень молодого дерева Брод, расположились двое мужчин. Один из них – широкоплечий русоволосый парень с круглым краснощеким лицом, с пухлыми губами и с большими томными зелеными глазами в обрамлении пушистых ресниц, другой морщинистый, загорелый, почти старик с жидкой грязной шевелюрой, неопрятной бородой, маленькими глазками, деформированным то ли болезнью, то ли многочисленными переломами, носом и с черной деревяшкой вместо ноги ниже левого колена. При появлении трех путешественников, он тут же встрепенулся, выпрямился, отпрянув от ствола дерева, и с огромным интересом уставился на них. Его же молодой товарищ едва повернул голову и бросил равнодушный взгляд. Затем пожилой мужчина, не смотря на своё увечье, проворно поднялся с земли и бодро заковылял навстречу незнакомцам. При этом он опирался на толстую увесистую палку, которая напоминала скорее дубину, чем костыль.
Минлу взирала на старого разбойника с некоторой опаской. И не потому что он разбойник, а из-за того что он показался ей несколько не в себе. Одет он был в ужасно заношенное и отчасти ему великоватое кожаное пальто неясного бурого оттенка, странную треугольную шляпу и нелепые дутые синие панталоны, доходившие до колен и стянутые снизу завязками с бантом. Его правая нога была обута в грубый деревянный башмак с совершенно неуместной позолоченной пряжкой, а под пальто был надет цветная толстая вязаная кофта. Поверх неё замызганный грязно-зеленый жилет, к маленькому кармашку которого шла золотая цепочка и крепилась к чуть торчавшим из кармашка блестящим часам.
Молодой человек тоже поднялся с земли, отряхнул сзади свои штаны и неспешно последовал за своим старшим товарищем. Парень оказался настоящим богатырем и при этом на его поясном и идущих крест-накрест через грудь ремнях находилось какое-то невообразимое количество ножей и кинжалов. Выглядел он очень внушительно. Правда это грозное зрелище несколько нивелировало его сонное добродушное толстощекое лицо, покрытое чуть ли не детским пушком.
– Здорово странички-засранички! – Весело проговорил трескучим голосом пожилой мужчина, остановившись метрах в трех перед Минлу. – А что физиономии такие кислые? Аль не рады что в наши края угодили? Ну это вы прекращайте. Надо радоваться. У нас тут такое правило: мимо нашего дома без песни не ходи. Так что, если рожи не повеселеют, петь будем. А Могутный Парниша вам поможет, ритм задаст. Правда, Могутный Парниша?
– Слушай, Шоллер, – устало произнес молодой человек, – перестань меня так называть. Ведь не бессмертный поди.
Но тот кого назвали Шоллер не обратил никакого внимания на эту ленивую угрозу и, выдавая некоторое отсутствие зубов, широко улыбнулся и поинтересовался:
– Слушайте, а что у вас за компания такая дикая подобралась? Кирмианка, лоя и псина, что твой телок. Вы из цирка что ли сбежали?
Минлу быстро глянула на Кита и Талгаро, застывших по бокам от неё и чуть позади, и поняла, что ответ придется держать ей. Лоя и собака вступать в диалог явно не собирались, видимо единодушно решив что это почетное право или обязанность безусловно принадлежит девушке.
Но Могутный Парниша и господин Шоллер вызывали у кирмианки некоторую робость, она не представляла как нужно вести разговор с разбойниками, которые вот-вот начнут требовать денег. Однако, с иронией подумала она, зато уж точно никто из этой парочки явно не обуян стремлением брачного соития с ней, так что лоя зря переживал. Сонный ленивый детина и сморщенный перемолотый жизнью беззубый одноногий калека с неряшливой бородой и безумными глазами определенно не помышляли о всяких фривольных глупостях.
– Нет не из цирка, – выдавила наконец из себя девушка.
– Не из цирка? – Словно бы удивился Шоллер. – Ну тогда наверно от Палаты улепетываете. Ограбили небось кого, вон торбы-то как пухнут. Кого взяли то, купчишку или чинушу-сквалыгу?
– Мы не от кого не улепетываем, – замороженным голосом ответила девушка, веселый напор пожилого разбойника сбивал её с толку.
– Ну тогда ладно. А о цирке ты кстати подумай. Ведь вы кирмианки, говорят, страсть какие все гибкие и ловкие, вас же вроде с самого детства какой-то там жуткой гимнастикой мучат. А смотреть на то как ты изгибаешься, хоть ты и косоглазая, думаю одно удовольствие. Слышь, Могила, – Шоллер чувствительно пихнул молодого человека локтем в бок, – ты присмотрись к девахе-то. Она хоть и щупленькая, а явно внутри огонёк. Говорят это они только с виду такие тихие, а как дойдет до дела так любую портовую шлюху Галзы за пояс заткнут. Может и женишься еще. – И Шоллер совершенно добродушно засмеялся.
Минлу же окончательно потерялась, не понимая как ей держать себя с этим словоохотливым стариком. И неужели правда, что у его молодого товарища такое жуткое прозвище? Или это опять какая-то шутка. Кроме того, и ей самой это было странно, не смотря на то что этот Шоллер говорил о ней столь пренебрежительно и даже оскорбительно, она не испытывала к нему обиды или злости. И еще ей подумалось о том, что пожалуй она слишком рано отказала этим двоим в стремлении ко всяким фривольным глупостям. Впрочем, такие мысли по отношению к этой парочке вызывали у неё скорее смех, чем страх.
– А кличут-то тебя как, горе ты моё луковое? – Поинтересовался калека.
– Минлу, – ответила девушка и только секунду спустя с сожалением опомнилась: она же хотела скрывать своё настоящее имя при встречах со случайными, не вызывающими доверия людьми. А уж тем более от этих гроанбургских лиходеев.
– Ах какое имечко, – восхитился Шоллер, – гладкое и сладкое как виноградина. Ну что, Могила, теперь то уж точно женишься?
– Еще чего, – буркнул молодой человек, – она же дикарка. Они же руки и лицо своей мочой моют. Кроме того у кирмианских женщин растут усы. И еще они пьют кровь лошадей и едят собак. Она и эту-то псину небось таскает за собой как кусок мяса на ногах.
Шоллер снова добродушно засмеялся, глядя на девушку.
– Ты поаккуратней, Могила, а то вишь какой у девчонки злой взгляд и длинный меч. Враз тебе что-нибудь отрежет. Отрежешь?
– На глупые слова меч не обнажают, – холодно ответила Минлу и храбро посмотрела на Могутного Парнишу. Но тот, задумчиво глядя куда-то в лес, почесал грудь и кажется вообще не услышал того что сказала девушка.
– Можно его погладить? – Спросил пожилой разбойник, указывая на огромного пса. – Голову не откусит?
Минлу пожала плечами:
– Может и откусит, если что-нибудь не понравится.
Однако Шоллер, ничуть не обескураженный, проковылял к собаке и с некоторым трудом опустился рядом с ней на обрубок левой ноги. Отложив дубину-костыль, он принялся обеими руками активно трепать Кита за шею и щеки. При этом физиономия разбойника находилась в каких-нибудь 15 сантиметрах от черной пасти с жуткими белыми клыками.
– Ух ты, образина мохнатая, – радостно и почти ласково приговаривал пожилой разбойник. – Чудище ушастое. Во морда какая! Зверюга! Надвое перекусит и не заметит.