Девочка с персиками
Шрифт:
Я прислушался, надеясь уловить ухом его музыку, но ухо ловило только грохот дождя. Холодный густой дождь пиздячил во всю. Я взглянул на фонарь и увидел, что это был снегодождь – капли воды в падении переплетались с мокрыми хлопьями снега.
Искать Будилова не имело смысла. Я пошел к Литературхаусу. Внутри помещения горел яркий свет. Собирался народ. Словно зверь в клетке, взад и вперед расхаживал Гейгер, нервно почесывая жопу. В зале я увидел Ива с Будиловым.
– А я тебя искал! – с упреком бросил я.
– Меня забрала
– Какая еще Таня?
– Я шла, услышала, что он поет русские песни, подошла, познакомилась и предложила пойти на литературный вечер, а ему, оказывается, как раз сюда и надо, – завизжала мне в затылок довольная Свиноматка, ожидая, чтобы я ее похвалил.
– Ты ей уже все о себе рассказал?
– А кто такая Ольга? Вы возьмете меня к ней на блины? – прижал меня к стене увесистый бюст Свиноматки.
– Таня, на блины приглашают только мужчин. Такова их специфика.
Ольга не интересуется женщинами.
– Так я же не буду мешать, скромно посижу в уголке, блины пожую,
– Свиноматка осклабилась.
– Это исключено!
– Почему? Неужели блинов жалко?
– Не в этом дело. Блины – это повод!
– Вова, ну ты ж меня к Выдре брал?
– Бля, а что ты там устроила? Я не знал, куда деться от стыда, хотел уж под стол лезть! Наехала на Овчарова-Венского…
– Но мы ж потом помирились!
– Не мешай, мне надо сосредоточиться, я ведь стихи голым читаю.
Народ подгребал. Надо было определяться с порядком выступлений.
Меня поставили в конец, потому как выступать после голого одетым уже никто не хотел, боясь, что настроение публики уже будет не то.
Пришел Хайдольф. В юбилейном номере "Винцайле" была страница с его пространственным алфавитом, который об хотел объяснить. Стали читать.
Гейгер как всегда читал из "Марата", но почти всегда разные места. В этот раз он озвучил сцены московской литературной жизни.
Пьянку с Ниной Садур, свою неудачную попытку совокупления с известной русской писательницей после энного количества водки уже под утро. От чрезмерного количества водки у него не стоял. Тогда они, как истинные литераторы занялись оралом.
Вышел Хайдольф, начал рисовать свои вертящиеся углы.
– Но это же свастика! – заорал Ив. – Это фашист!
Я попытался его успокоить. Хайдольф ретировался.
– Фашист! – кричал Ив.
Скандал утих под стихи Томаса Фрехбергера, писавшего теперь палиндромы, звучавшие полной абракадаброй. Это были просто какие-то бессвязные слова, читающиеся и справа и слева одинаково, но было красиво.
Мой выход был уже после паузы, когда все изрядно накачались вином. Я подошел к микрофону, сказал, что буду читать голым, поскольку Голая Поэзия – это новое модное литературное движение, что все большее и большее количество поэтов читает свои стихи голыми.
Я разделся. Но высокий стол как раз прикрывал мне все. Поэтому я стал на стул и
– Ну, как тебе на новом месте? – спросил я Будилова, единственного трезвого среди всех.
– Неплохо. Но, не знаю, должен ли я тебе об этом сказать?
– О чем?
– Вчера снова были блины.
– Ну, и?
– Знаешь, кто там был?
– Кто?
– Юра.
– А сюда не пришел.
– Ты его приглашал?
– Разумеется.
– Он ухлестывал за Бланкой?
– Она его же пригласила.
– А что с картиной? Ему позвонила Карин?
– Кажется, она ему до сих пор звонит, но он сказал, что не отдаст ей "Ос" ни за что в жизни.
– Молодец. Странно, что она не знает о том, что ты не уехал.
– Будем надеяться, что уже не узнает.
– Мы сняли студию и в субботу начинаем работать. Хочешь присоединиться?
– Вряд ли, у меня ведь любовь.
– Разве это мешает?
– После секса с Элизабет у меня не остается сил на других баб.
– Как знаешь. А что она от тебя хочет?
– Хочет, чтобы я на ней женился.
– Но ведь ты же уже раз женат!
– Женюсь еще раз.
– А Мира, а Полинка?
– Буду давать им деньги!
– Но ты ведь уезжаешь?
– Она приедет ко мне в Россию на Новый Год, а весной она заканчивает учебу и возвращается в Копенгаген. Тогда я приеду к ней, и мы там поженимся.
– Далеко идущие планы!
– Ты знаешь, как я женился на Мире?
– По любви?
– Нет. По пьянке. Я тогда сильно пил.
– Неужели?
– Да, я всегда пил, но тогда пил очень долго. Как раз переехал в
Питер из Нижнего, устроился работать на завод "Красный Треугольник" электриком. И пил. Жил в общаге и бухал по-черному. Однажды поехал в субботу погулять в Гатчину. Даже не знаю, как меня туда занесло. Иду по берегу Финского залива, а там на бревне две бабы сидят. Одна красавица, а другая так себе. Я к ним стал клеиться. Договорился зайти на следующий день в воскресенье к ним в общежитие, они тоже в общежитии жили, медсестры. Пригласил красивую в кино. А когда пришел, то ее не было, ушла, а была только другая, которая так себе.
Я решил ждать. Ждал, ждал, выпил бутылку, которую с собою принес. А потом и говорю ей – "Раз так, выходи за меня замуж!".
– Она согласилась?
– Сразу. Мы и поженились. Нам комнату затем на Моховой в коммуналке дали, как молодоженам, затем родилась Полинка. Это же еще при Советской власти было.
– Значит, первый раз ты женился без любви и по пьянке?
– Да, но теперь я хочу жениться трезвым и по любви…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ