Девочки
Шрифт:
Анжела не сказала ни слова. Молча развернулась.
— Ох! Красный свет, будь он неладен!
Я вышла из себя. Требовала, чтобы Анжела ехала быстрее! «Он» уйдет, уйдет! Я хотела удостовериться. Я плохо его разглядела.
Мы вернулись на площадь. «Притормози!» Анжела притормозила. Мы ездили по кругу. Обшаривали площадь взглядом. Меня трясло. Бутылочно-зеленого свитера нигде не видно… Не видно светлых волос цвета пшеницы…
Анжела вконец расстроилась. Загорелся зеленый свет, она медлила. Сзади гудели, поторапливая.
— Едем в ресторан? — решилась Анжела.
— Черт… Э… да.
Я вылетаю, хлопнув дверцей «мерседеса», как только он заезжает на стоянку ресторана. «С днем рождения, бабуля» — большими буквами висит на двери «Славного уголка» (приемы, свадьбы, семинары).
— А собаку свою ты оставишь в багажнике?
Анжела не знает, как ко мне подступиться.
От меня только что током не бьет.
Вся моя родня уже в сборе. Двадцать два бабушкиных внука и двенадцать правнуков — шуму-то от них, шуму!
— Какой бедлам!
Анжела молчит, не хочет связываться.
Я окидываю взглядом квадратный зал.
Мама и сестры о чем-то разговаривают в углу. Столы расставлены буквой П.
— Другого ресторана для бабушки не нашлось?
На меня кидается какая-то дама — слишком темная помада на губах, слишком пышная прическа. От нее разит сладкими духами.
— Я вас обжа-а-а-а-аю!
Она сует мне под нос «Бушерон», «Фред» [17] и длинные ногти цвета бордо.
17
«Бушерон», «Фред» — известные французские ювелирные фирмы.
А «Он» был в бутылочно-зеленом свитере.
Свитер… Бутылочно-зеленый… Шерстяной свитер… «Он» пришел на мою встречу.
— Вы изум-м-м-ми-и-и-и-и-и-тельны!
Дама, навесившая на себя половину Вандомской площади, оказывается, наша гостья.
Весь шик только в цене ее сбруи — это я понимаю сразу. Она хохочет мне прямо в лицо, аж миндалины видны.
— Ах-ха-ха-ха-хах! Не называйте меня мадам! Зовите меня просто Денизой.
Дама явно успела принять; мы уже подруги. Ее перстень, часы и ногти вместе с ее запахом оказались у меня на плече. Она тащит меня куда-то «в сторонку». Лучше бы отпустила добром. Я, кажется, ей сейчас врежу. Наверно, это написано у меня на лбу; дама убирает свой арсенал с моего плеча.
Анжела следует за нами на почтительном расстоянии.
— Я прекрасно знаю вашу бабушку… Моя мама с ней работала…
Дама объясняет мне, что всего в жизни добилась упорным трудом. Моя весьма сдержанная реакция ее не смущает, и она продолжает свои излияния:
— Моя мама скончалась… О-ля-ля, повезло же вашей бабушке! Она только что говорила мне, как гордится вами. Для меня большая
— Где моя бабушка? — грубо перебиваю я ее.
Она куда-то тычет длинным накрашенным ногтем.
— Ваша бабушка сидит вон там. Вас проводить?
Бабушка сидит во главе буквы П, у камина, отделанного пластмассовым мрамором.
Дама боится, что я не доберусь до бабушки. Она провожает меня, обволакивая своим запахом. Не хватало на весь день пропитаться ее духами. «Надеюсь, они не такие стойкие, как кухонное амбре?» — чуть не ляпаю я.
— С днем рождения, бабуля!
Сюрприз удался. Бабушка не верит своим глазам. Из своих восьмидесяти лет она сразу скинула не меньше десяти. Мне радостно видеть ее улыбку.
А где же мама? Где мои сестры?
Я здороваюсь с кузенами:
— А? Ты приехала?
— Как видишь.
С кузинами:
— Я думала, ты в отъезде!
— Да нет…
С их детьми:
— Здравствуй.
— Здравствуйте.
С дядями и тетями:
— Ты не на работе?
— Твой крестный приедет попозже с Тони, — шепчет крестная, обнимая меня.
— У тебя потрясающее платье! Наверное, эксклюзив!
Одну из маминых сестер впечатлил мой гардероб.
Наконец подходит и мама.
— «Он» был там! — выпаливаю я, не дав ей и рта открыть.
Сестры чуть не боднули меня — слишком быстро ко мне наклонились. Вправду ли я сказала то, что сказала?
Молчание. Нам тревожно. Наш батальон смыкает ряды. Мы стоим, прильнув друг к другу, и дрожим с головы до пят.
А маме совсем худо. Она ничего больше не говорит. Даже не шевелится. Теперь стала похожа на гипсовую статую в парке. Сестры могут с ней посоревноваться в имитации садово-парковой скульптуры. У них получается не хуже. Дрожь отпустила, и мы разжимаем объятие.
— Ты его видела? — допытывается Коринна.
Она все еще сомневается, что не ослышалась.
— Да.
— Ты уверена? — настаивает мама.
— Как ты можешь быть уверена? Ты же никогда не видела его раньше.
Голос у Жоржетты так и не окреп. Она бормочет еще тише:
— Как ты его узнала?
Подошедшая к нам Анжела подтверждает:
— Точно говорю, это был он.
Ей нелегко далось это признание, но солгать она не смогла. Ее слова падают, точно нож гильотины.
— Ты говорила с ним?
Мамин голос дрожит.
— Нет. «Он» меня не дождался.
Нахлынувшая волна облегчения возвращает статуям жизнь.
Мои сестры снова начали дышать — как раз вовремя, а то бы удар хватил. Мама поворачивает голову, стараясь делать это незаметно. Не слушает ли нас кто-нибудь?
— Да «Он» все равно бы не остался, — говорит она, задним числом преуменьшая значимость события.
— Почему?
Я чувствую, что сейчас ей нагрублю. Мне не нравится ее беспечное отношение. Как будто это совсем не важно.