Девоншир
Шрифт:
— А потом вы поймали сэра Чарльза и держали там же?
— Да. Он причинил много вреда, этот пёс. Он ел трупы, и все они пришли в негодность. Пришлось от них избавиться.
— Но господин Мортимер не мог туда проникнуть и забрать пса?
— Никто не может одолеть барьер лоа Агве без её ведома и согласия. Только очень сильный колдун-человек.
— Что вы собирались сделать с собакой?
— Проклятый — хорошая жертва для лоа. Принести в жертву проклятого от своего рода очень хорошая жертва. Я готовил жертвоприношение лоа Агве. Она выпила бы его душу. И дала бы мне великую силу.
— Такое жертвоприношение — хуже самой смерти, — сказал Мортимер. — Это гибель без возврата.
— Что вы делали с псом?
— Я готовил его к жертвоприношению, — ответил Стэплтон. — Когда сходятся звёзды четырёх великих созвездий и пяти планет…
— Достаточно, — быстро сказал дракон. — Обсуждение технических моментов в присутствии непосвящённых излишне. Можешь отправляться в свой ад, колдун.
— У меня вопрос, — вклинился Ватсон. — Кто убил каторжника Селдена?
— Я больше не могу держать эту душу в повиновении, — сказал дракон и взмахнул лапой с изумрудом.
Камень вспыхнул. Жестяная коробка для ботанических сборов грохнулась на пол, а тело колдуна рассыпалось на тысячи зелёных искр.
— Итак, — Алабастр пристально посмотрел на Мортимера. — Резюмируем. Вы стали причиной того, что проклятие сбылось, и хуже того — ваш подопечный попал в плен к чёрному колдуну. Что вы можете сказать в своё оправдание?
— В общем-то, ничего, — развёл руками доктор. — Откровенно говоря, я не знал, что делать. А когда прямо из Канады, как снег на голову, свалился сэр Генри, я просто впал в отчаяние.
— И не придумали ничего лучшего, нежели обратиться за помощью к Шерлоку Холмсу? — не выдержал Ватсон. — К сыщику!
— Мне не нужен был сыщик. Мне нужен был сильный маг, который поможет мне одолеть Стэплтона, — совершенно серьёзно сказал доктор Мортимер. — Именно за этим я и обратился к Шерлоку Холмсу.
8
Ватсон посмотрел на обвиняемого испуганно, после чего выразительно постучал пальцем по лбу.
— Сэр, — обратился он к дракону, — простите меня, но, по-моему, мой несчастный друг в результате перенесённых страданий несколько повредился в уме…
— Уж не собираетесь ли вы мне, Ватсон, поставить мне диагноз? — насмешливо сказал Мортимер. — При всём уважении к вашему диплому и практическим познаниям, вы всё-таки хирург, а не психиатр.
— Но то, что вы сказали… Или я вас неправильно понял? — с надеждой в голосе спросил доктор.
— Вы поняли меня совершенно правильно. Мне нужен был маг. Я нашёл Холмса. И он меня не подвёл.
— Подождите, подождите… Но Холмс не волшебник, разве что в переносном смысле. Он гениальный сыщик, но если бы знали, какой это скептик и материалист!
— Материализм — не такое уж дурное мировоззрение, — задумчиво сказал доктор Мортимер. — Оно способствует развитию воображения.
— Воображения? Час от часу не легче, — Ватсон сделал досадливый жест и попытался устроиться на жёстком стуле поудобнее. — Всякий подлинный материалист, вроде Холмса — это логическая машина, автомат, выводящий следствия из посылок. Воображение ему столь же чуждо, как немецкому шуцману — сантименты.
— Немцы чрезвычайно сентиментальны, это обратная сторона жестокости, — заметил болотник, — а материалисту требуется очень много воображения, чтобы хоть как-то понять мир, который он видит вокруг. Идеалист может ссылаться на чудо, а честный последователь материалистического учения вынужден изобретать самые невообразимые сущности, ибо его толкает к этому необходимость…
— Забавный парадокс, — развёл руками Ватсон, — материализм — отец фантастического. Но мы говорим о живом человеке, которого я прекрасно знаю. Он настолько далёк от всего потустороннего, что даже если оказался бы здесь, среди нас, и наблюдал бы всё то, что наблюдаю я, то немедленно придумал бы какое-нибудь объяснение, исключающее элемент сверхъестественного.
— Обратите внимание, Ватсон — ведь это всего лишь слова. «Сверхъестественное», «потустороннее». А если их не использовать? Если считать то, что мы видим, просто ещё одной гранью реальности? Тем более, что это так и есть?
— Это какая-то казуистика. Холмс ни за что на свете не стал бы…
— Я его убедил, — сказал доктор. — Видите ли, настоящие материалисты верят себе и своим глазам. Я кое-что продемонстрировал мистеру Шерлоку Холмсу, а потом предложил ему сделать то же самое. И у него получилось. Что и неудивительно — его род идёт от друидов, и на его теле имеются знаки, указывающие на магические способности.
— А это вы как установили? — тон Ватсона сочился сарказмом.
— Помните, что я сделал, когда впервые пришёл на Бейкер-стрит?
— Прощупали череп Холмса? Да, это было не очень-то светский жест. Но мы списали это на увлечённость антропологией. А что?
— Мне нужно было проверить теменной шов кандидата и установить наличие тайных знаков Дара. Что касается формы черепа, она однозначно указывает на друидический род. Собственно говоря, я примерно такого человека и искал. Хорошо, что благодаря вам, Ватсон, портреты великого сыщика можно найти в любой книжной лавке.
— Нет, это просто немыслимо. Холмс согласился заняться магией? Хорошо, сойдём с ума и предположим, что то так. Но когда? Всё это время он занимался расследованием. У него не было ни единой свободной минуты.
— Люди иногда поразительно слепы, — философски заметил доктор Мортимер. — Помните странное отсутствие Холмса в Баскервилль-холле? Почему он не поехал с вами?
— Он поехал. Просто он некоторое время прятался на болотах, чтобы вести расследование в одиночку, — досадливо поправил его Ватсон.
— Прятался на болотах? Вам не кажется это странным, доктор? Кстати, вы ведь вроде бы однажды застали его стоящим на гранитном столбе со скрещёнными руками. Ритуальная поза друида. Это тоже было необходимо для расследования?