Девушка, которая не умеет петь
Шрифт:
В комнате повисло напряженное молчание. Оно, казалось, длилось непомерно долго, при этом изощренно истязало волнением. Король, сложив руки за спиной, стоял возле камина, глядя в огонь. Его гнев выдавали лишь кисти рук, с силой сомкнутые в кулаки.
Марон молчал.
– Ладно, всё, – сказал вдруг Ренери. – Марон, тебе придется самому разобраться с этой проблемой. Я слишком устал за этот отвратительный день, чтобы ещё и сейчас заниматься какой-то ерундой. – Ренери повернулся к служанке, начавшей подметать пол возле камина. – Джорджианна, вели Айсету подать мне в комнаты горячего
– Займусь немедленно, – пробормотал Марон, хмурясь. Его мучил какой-то неразрешимый вопрос, поняла Агата. Впрочем, советник поспешил озвучить его уже в следующее мгновение: – И всё же, Рене, я жду твоего распоряжения по поводу пленниц. Что мне с ними делать?
– Убей их, – направляясь к двери, Ренери коротко пожал плечами. – Чего мне с них?..
Лиза ахнула, Анна в бессилии опустила лицо. Агата даже не пошевелилась, но лишь от онемения, сердце её сжалось – вот и всё, конец близок.
– Хотя нет… Постой, – Ренери, на мгновение замерев на месте, вдруг развернулся и направился обратно. Остановившись возле окна, юноша присмотрелся к трём своим пленницам и задумчиво протянул: – Они же из Атернии… Атернии, славящейся прекрасными голосами…
– Так и есть, – со звенящим в голосе подозрением произнес Марон.
Ренери холодно улыбнулся.
– Хм. Ну что ж, посмотрим. Возможно, всё-таки будет хоть какая-то польза от идиотской выходки Дактеана… – Король повернулся к своей служанке: – Джорджианна, пусть вино подадут сюда, пойди сейчас и распорядись обо всем, и заодно пригласи-ка сюда Мартена-барда.
***
Время тянулось безумно медленно. Агате казалось, что её сил не хватит, чтобы ещё хотя бы минуту устоять на ногах. Запах горячего вина с пряностями, тепло каминного огня и страшное неведение сливались воедино и окутывали её душистым, плотным одеялом. Ещё мгновение – и она упадет прямо на каменный пол, завёрнутая в это одеяло, а потом провалится в далёкое и такое желанное небытие крепкого сна.
Агате по-прежнему было страшно, но уже не так, как раньше. Теперь её бессилие, словно маленький зверёк, ждавший своего часа, выросло, пролетело вперёд в ловком прыжке и когтями разодрало все те переживания, казавшиеся час назад непобедимыми. Этим самым рывком бессилие потупило все беспокойные мысли, немного ранее клубившиеся в голове несчастной служанки.
Наконец дубовая дверь комнаты мелко содрогнулась от короткого, но сильного стука.
По оклику короля Мартен-бард зашёл в комнату. Растерянно и, надо сказать, не без мелькнувшей, как показалось Агате, жалости, он посмотрел на пленниц, но, когда заметил короля, тотчас же склонился в почтительном приветствии.
Мартен был пожилым мужчиной – невысоким, но крепким. Его короткие волосы были вымыты и причесаны и были такими же седыми, как и аккуратная борода эспаньолка, покрывающая крепкий подбородок. Одет Мартен был в классический наряд бардов королевства Нортон: мягкие одежды, расшитые цветными нитями и отороченные бахромой.
Бард кивнул юному Ренери и, уловив повелительный взмах руки короля, прошёл в комнату. Струны его лютни,
– Испытание состоит в следующем, – коснувшись губами кубка, отозвался Ренери. – Каждая из вас споёт мне песню. Любую, на свой вкус. Из свитков музыкального достояния Нортона или Атернии, конечно. Та, чью песню я выслушаю до конца, получит награду: я исполню одно её осуществимое желание. Осуществимое, повторюсь. То есть не стоит просить меня проиграть войну или взять одну из вас в жёны. Не пройдёт.
– А если ваш бард не знает песни, которую мы захотим спеть? – тихонько спросила Анна.
– Мой бард? – переспросил Ренери, чуть выгибая бровь. Он усмехнулся. – Если хотя бы одна из вас назовёт песню, которую Мартен не знает, клянусь, я исполню все три её желания.
Агата не усомнилась ни на секунду: если король Ренери так говорит, значит, барду наверняка известны все песни из свитка музыкального достояния двух воюющих ныне государств. Ну, тогда можно и не пытаться вспомнить менее известную песню – всё равно выскрести её слова из закоулков усталого разума вряд ли получится. А ещё это значит, что можно забыть обо всём на свете и исполнить одну из своих любимых песен. Если ей, Агате, конечно, вообще дадут такую возможность.
Ренери чуть склонил голову, глядя на Лизу, потом на Анну.
– В Нортоне уже давно ходят слухи о том, что воспитанницы леди Осткард великолепно поют, – Ренери скользнул равнодушным взглядом по Агате. – А ещё я знаю, что в Атернии чуть ли не каждый второй владеет искусным умением петь, так что сегодня шанс попробовать будет у всех.
Вот и решилось. Агата тихонько и даже радостно выдохнула. Она будет петь!
Услышав слова короля Нортона, Лиза фыркнула, а Анна презрительно усмехнулась. Их реакция была понятной – воспитанницы леди Осткард знали, что Агата ужасно поёт, и что для окружающих уж наверняка станет мукой её слушать.
Опустив лицо, Агата почувствовала, как краснеет. Она и сама прекрасно знала, что не умеет петь. Пусть даже она любила музыку всем сердцем и жила ею, пусть она обожала петь, но…
Конечно, её старания ничего не изменят, однако даже если она пропоёт сегодня ночью хотя бы одну строчку своей любимой песни – она будет счастлива. Потому что вскоре ей грозит смерть.
Так что пусть даже одну строчку, одно слово, но она вложит в эту песню всю свою душу, впрочем, так она делала это каждый раз, когда пела.
– Мартен? Ты готов? – Легкий кивок барда позволил Ренери довольно улыбнуться. – Тогда начнём.
Юный король сделал глоток сладкого вина и кивком головы указал на Лизу.
– Ты первая.
Лиза с самым напряженным видом переглянулась с сестрой, кивнула ей, затем громко прочистила горло, сделала несколько глубоких вдохов и старательно выровняла дыхание. Сейчас старшая воспитанница леди Осткард выглядела так, словно собиралась одна-одинёшенька по меньшей мере штурмом брать замок короля Нортона.