Девяносто третий год (др. перевод)
Шрифт:
— Из ямы под одним из деревьев, — знаю.
— Человек этот — Плашпено; у него есть еще прозвище — «Королевское Сердце». Ты покажешь ему эту кокарду: он поймет. Затем ты направишься, какими уж сам знаешь дорогами, к Астильескому лесу. Там ты встретишь кривоногого человека, не дающего никому пощады. Его прозвище Мускетон. Ты скажешь ему, что я ему кланяюсь и чтобы он поднял свои приходы. Затем ты направишься к Кубонскому лесу, в одной миле от Плоэрмеля. Ты крикнешь по-совиному; из углубления выйдет человек: то будет господин Тюо, плоэрмельский сенешал, бывший членом так называемого учредительного собрания, но стоявший в нем за законность. Ты скажешь ему, чтобы он вооружил Кубонский замок, принадлежащий эмигрировавшему маркизу де Геру. Ты найдешь там рвы, перелески, неровную почву, — вообще очень удобную местность. Господин Тюо — человек прямой и умный. Дальше ты отправишься в Сен-Гюэн-Летуа и разыщешь там Жана Шуана {55} ,
— Еще бы! На то я и бретонец и крестьянин! Мы постоянно пользуемся такими шестами. Они увеличивают наши руки и удлиняют наши ноги.
— Другими словами, они приближают неприятеля и сокращают путь. Хороший снаряд.
— Один раз мне пришлось отбиваться при помощи такого шеста от трех соляных приставов, вооруженных саблями. Тому прошло уже десять лет.
— Значит, это было еще при короле?
— Да, конечно!
— Значит, ты оказывал сопротивление властям еще при короле? Кому же это ты сопротивлялся?
— А ей-богу, не знаю! Я провозил корчемную соль — вот и все. У нас это называлось — оставлять с носом соляных приставов. Но ведь одно дело — пристава, другое дело — король.
— Ну, это рассуждение не совсем верно. Впрочем, тебе все равно этого не понять.
— Прошу извинить меня, ваше сиятельство, если я сболтнул что-нибудь лишнее.
— Это ничего не значит. Теперь дальше! Знаком ли тебе замок Тург?
— Еще бы не знаком! Я тамошний уроженец. Ведь я родился в Паринье.
— Да, действительно, замок Тург недалеко от Паринье.
— Знаком ли мне Тургский замок! Да ведь это родовой замок моих господ! Старое здание отделяется от нового толстыми железными воротами, которых и пушками не пробьешь. В новом замке хранится знаменитая книга о святом Варфоломее, которую приезжали смотреть издалека. А сколько там лягушек! Ребенком я часто, бывало, играл с этими лягушками. Там есть еще подземный ход; я его знаю. Быть может, уже и не найдется другого человека, которому он был бы знаком.
— Какой подземный ход? Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Он проложен еще очень давно, когда Тургский замок подвергался осадам. Осажденные имели возможность в случае опасности спасаться через подземный ход, выводивший их в лес.
— Действительно, подобные подземные ходы существуют в Жюпельерском замке, а также в Гюнодейском и в Шампеонской башне; но ничего подобного в Тургском замке нет.
— Извините меня, ваше сиятельство, мне ничего неизвестно о тех ходах, о которых вы изволите говорить; но я отлично знаю тургский подземный ход, как местный уроженец. Да к тому же он известен только мне одному. О нем не говорили, потому что это было запрещено еще со времен войн, веденных его сиятельством герцогом Роганом. Но моему отцу эта тайна была известна, и он посвятил меня в нее. Мне известен и потайной вход и потайной выход; я могу попасть и из лесу в башню и обратно — из башни в лес, никем не будучи замеченным. А если неприятель войдет в замок, то скрыться ничего не стоит. Вот что такое Тургский замок. Мне ли его не знать!
— Ты, очевидно, ошибаешься, — проговорил старик после минутного молчания. — Если бы существовал такой секрет, он был бы мне известен.
— Уверяю вас, ваше сиятельство, что я не ошибаюсь. Там еще есть поворотный камень.
— Ну, рассказывай еще. Вы, мужики, верите и в поворотные, и в поющие камни, и в камни, отправляющиеся по ночам на водопой к соседнему ручью. Все это одни побасенки.
— Но я же вам говорю, что я сам поворачивал этот камень.
— Точно так же, как другие слушали его пение! Друг мой, Ла-Тург — крепкая и надежная цитадель, которую нетрудно защищать; но было бы наивно рассчитывать на подземный коридор для выхода из него.
— Но уверяю же вас, ваше сиятельство…
— Нечего терять попусту время, — перебил его старик. — Поговорим лучше о наших делах.
Этот решительный тон заставил Гальмало замолчать. Старик продолжал:
— Итак, слушай дальше. Из Ружфэ ты отправишься в Моншевриерский лес. Там ты встретишь Бенедикта, одного из двенадцати вождей. Это тоже малый не промах. Он читает молитву в то время, как по его приказанию расстреливают людей. Вообще всякая сентиментальность в военное время неуместна. Из Моншевриера
Здесь он сам себя прервал словами:
— Ах, да, я чуть было не забыл о деньгах, — и вынув из кармана кошелек и бумажник, он отдал их Гальмало и сказал:
— Вот, в этом бумажнике тридцать тысяч франков ассигнациями, цена которых всего три ливра и десять су. Правда, это ассигнации фальшивые, но настоящие стоят немногим больше. А в этом кошельке, заметь, сто червонцев. Я отдаю тебе все, что имею при себе. Мне самому здесь больше ничего не нужно; да оно будет и лучше, если при мне не найдут денег. Итак, я продолжаю: из Моншевриера ты отправишься в Антрен, где повидаешься с господином Фротте {58} ; из Антрена — в Ла-Жюпельер, где ты разыщешь господина Рошкотта {59} ; из Ла-Жюпельера — в Нуарье, где ты увидишь аббата Бодуэна. Ты в состоянии запомнить все это?
— Как «Отче наш».
— В Сен-Брис-ан-Когле ты повидаешься с господином Дюбуа-Гюи, с господином Тюрпеном, — в Моранне. Знаешь это укрепленное место? С герцогом Тальмоном — в Шато-Гонтье.
— Но будет ли со мной разговаривать герцог?
— Я же с тобой говорю.
Гальмало поспешно снял с головы шляпу.
— Все тебе окажут самый лучший прием при виде этой вышитой золотой лилии. Не забывай, что тебе придется бывать в местностях, где ты встретишь и горцев, и простую деревенщину. Тебе будет нужно переодеться, — это нетрудно будет сделать. Эти республиканцы до того глупы, что в синем мундире, треугольной шляпе и с трехцветной кокардой можно пройти всюду. Теперь у полков нет никаких отличий, они даже не имеют номеров; всякий надевает на себя те лохмотья, которые ему заблагорассудится. Ты отправишься в Сен-Мервэ и повидаешься там с Голье, по прозвищу Гран-Пьер. Далее ты отправишься в Парнейский лагерь, где ты увидишь людей с выпачканными сажей лицами. Они заряжают свои ружья мелкими камнями и двойным зарядом пороха, чтобы производить как можно больше шума, — и прекрасно делают. Ты им скажешь, чтобы они убивали, убивали и убивали. Затем ты пойдешь на стоянку Черная Корова, находящуюся на возвышенности, посреди Шарнейского леса, затем на Авуанскую стоянку, затем в Зеленый лагерь, затем в Муравьиный лагерь. Ты отправишься потом в Гран-Бордаж, называемый также Го-де-Пре; там живет вдова, на дочери которой женат Третон, по прозвищу «англичанин». Гран-Бордаж находится в Келэнском приходе. Ты побываешь у Эпинэ ле Шеврейля, у Силле-Гильома, у Паранна, и вообще у всех предводителей, скрывающихся в лесах. Ты встретишь друзей и скажешь им, чтобы они отправлялись на Верхний и Нижний Мэн; в Вэгском приходе ты увидишь Жана Третона, в Биньоне — Сан-Регрэ, в Бомшане — Шамбору, в Мезонселле — братьев Корбен, и в Сен-Жан-сюр-Эрвэ — Пети Сан-Пера, называющегося также Бурдуазо. Сделав все это и сообщив всем пароль — «к оружию, не давать пощады», — ты присоединишься к великой армии, армии католической и королевской, в том месте, где она будет в то время находиться. Ты увидишь де Лескюра, д'Эльбе, Ла Рошжаклена, — словом, тех предводителей, которые к тому времени будут в живых. Ты покажешь им переданную мною кокарду; им уже известно, что это будет означать. Ты, правда, простой матрос, но Кателино — простой извозчик. Ты скажешь им от моего имени следующее: «Пора вести обе войны одновременно — и большую и малую. Большая производит больше шума, малая скорее приводит к цели. Вандейская война хороша, Шуанская значительно хуже, но в междоусобной борьбе худший способ ведения войны становится лучшим. Результат войны оценивается по количеству причиняемого ею зла».
— Гальмало, — продолжал он после некоторого молчания, — я тебе говорю все это, зная, что ты не понимаешь слов, но понимаешь дело. Ты внушил мне доверие тем, как ты управлял лодкой; не зная геометрии, ты маневрировал на море с величайшей точностью; тот, кто умеет управлять лодкой, может управлять и восстанием; судя по тому, как ты справился с морем, я уверен, что ты успешно справишься со всеми моими поручениями. Итак, я продолжаю. Ты скажешь вождям, хотя бы и своими словами, но приблизительно следующее: «Я предпочитаю войну в лесах войне в открытом поле; я вовсе не намерен подставлять сто тысяч крестьян под картечь синемундирников и под ядра господина Карно {60} ; но я желаю, чтобы через месяц в лесах были пятьсот тысяч повстанцев. Республиканская армия — это дичь; малая война — та же охота. Я — стратег кустарников». Впрочем, это слово ты опять-таки не поймешь. Но это все равно; зато ты хорошо поймешь следующее: «Не давать пощады!» «Всюду устраивать засады». «Побольше шуанства и поменьше вандейства!» Ты можешь также прибавить, что англичане за нас, что мы желаем поставить республику между двух огней, что Европа нам поможет, что нужно раз и навсегда покончить с революцией. Монархи ведут против нее войну регулярную, мы будем вести войну партизанскую. Вот что ты скажешь. Хорошо ли ты меня понял?