Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
через плечо, пробку и пригубил. Затем так же быстро вставил пробку на место, откашлялся и замурлыкал себе
под нос:
Сияла ночь. Луной был полон сад.
Сидели мы с тобой в гостиной без огней.
Офицер стоял неподвижно. Пел, точно про себя, глядя вверх, в пространство:
Рояль был весь открыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца…
По темным склонам гор шли синие тучи. Они косматой, узорчатой лентой карабкались вверх за далекие
вершины. Еще в звездной сияющей бездне ярко горели желто-лиловые и огненно-красные костры кипучего
рассвета. Среди дымчатой синевы туч и жарких полос румяного неба, точно в пучинах горного потока,
дыбились фиолетовые массивы скалистых, зубчатых громад.
Офицер опустил голову книзу и снова приложился к фляге.
Из серой тьмы ущелья вынырнули шесть темных фигур. Послышалась команда: “Отделение — стой!”
К офицеру подошел Нефедов.
— Есть, ваше благородие.
— У всех бомбы?
— Так точно!
— Ну вот, слушай, Нефедов. Надо метнуть бомбы туда, — офицер качнул рукою в сторону скалы.
— Не добросят, ваше благородие. Саженей десять скала. А то и более.
— Что! А! Я тебе дам — не добросят! Как смеешь! Смотри у меня. Сейчас же приступайте. Пока курдов
не сбросите со скалы — не возвращайся. Понял?
— Так точно… Может, цепь в сторону оттянуть, ваше благородие? Неровен, час, бомбы упадут обратно.
— Что! Разговаривать. Ты что! А! Ах ты… Я тебе! Марш!
— Слушаю-с, — Нефедов козырнул, молча отошел в сторону.
— Отделение, за мной — шагом марш! — скомандовал он.
Медленно крадучись и пригибаясь к камням, шесть темных фигур вскоре подошли к скале на близкое
расстояние. За небольшим острым уступом они остановились в нерешительности. Могучая, причудливо-
изломанная скала, саженей десять в вышину, для метания бомбы была на самом деле недосягаема.
— Ну что же, господин взводный, как тут, а? Не докинем…
Взводный, помолчав немного, вместо ответа приказал:
— Матвейчук, начинай.
Матвейчук, темная широкая фигура, громко, протяжно вздохнув, снял с пояса бомбу, вделал в нее
капсуль, взвел кольцо и, неуклюже перекрестившись, глухо сказал:
— Простите, братцы… ежели в чем… ежели чего… Ето… Случай. Домой черканите, голуби. Простите,
православные. Ну… господи, благослови!
Грузная фигура солдата заколыхалась в неистовых порывах ветра.
— Ложись! — скомандовал Нефедов.
Оставшиеся прижали тела свои к холодным камням скалы, замерев в ожидании. Вот что-то щелкнуло,
стукнулось о скалу, на которой засели курды. Прошло мгновение. Потом у подножья скалы охнул ярко-
огненный взрыв.
Почти в ту же секунду что-то мокрое и теплое, мягко шлепнувшись о лоб взводного, упало у ног его в
снег. Нефедов нагнулся и взял в руки странный, неизвестный предмет. Он оказался куском еще теплого
волосатого мяса.
Нефедов вздрогнул и далеко отбросил его прочь.
— Погиб Матвейчук, — прерывисто шепнул кто-то.
— Ну, не разговаривать, — оборвал Нефедов. — Твоя очередь, Иванов, приступай.
Иванов, низкорослый человек, так же как и Матвейчук, охнул, перекрестился и молча двинулся в
направлении к скале. Точно ожидая его появления, со снежной вершины треснул залп. Сверкнули синие
молнии. Смутно заметная фигура Иванова, покачнувшись, беззвучно соскользнула куда-то вниз, в расселину.
Прошел миг, и будто бы из-под земли охнул глухой взрыв и взметнулись дикие вопли.
— Подстрелили Иванова-то. С бомбой упал в цепь, — ишь, голосят. Беды! И что же это такое?
Смертоубийство.
— Не разговаривать у меня, — прервал шопот Нефедов и громко добавил: — Фролов, очередь твоя,
выходи.
— Господин взводный… друг… односельчане же ж. Зачем же ж? На смерть шлешь-то! Ведь все ляжем
так… А за что, друг?.. Господин взводный — дозволь мне да еще кому — в обход… Живо дело обделаем… А то
ведь так — зря гибнуть зачем? Господин взводный!
Нефедов молчал.
— Господин Нефедов!
— Господин взводный, дозволь… Просим все.
— Зачем смерть-то зря принимать? — страстным шопотом запросили все трое.
— Им-то сверху все видать. Все одно подстрелят… Дозволь в обход.
— Приказ, ребята. Дисциплина. Все слышали приказ. Могу разве ослушаться? Сами понимаете. Ну, да
что за разговоры! Иди, Фролов, не доводи меня до греха. — Нефедов вынул из кобуры револьвер. — Ну!
Но в это время курды снова дали залп уже по ним. Двое упали тут же. Со скалы один за другим
прозвучали еще два залпа. Последний солдат рухнул на снежную землю, катаясь в снегу, крича от боли диким
воплем, точно подвывая бешеному ветру. Остался невредимым один Нефедов.
— Ну, теперь очередь твоя, — сказал он себе вслух. Не спеша отвязал от пояса бомбу и твердым шагом
пошел к скале.
Но в это время позади него, откуда-то издалека, послышался неясный голос:
— Господин взводный! Их благородие кличет до себе…
Взводный остановился, вздохнул, посмотрел на убитых и раненых и так же медленно повернул назад на
голос, по пути вынимая из бомбы капсуль.
*
— Курды… ваше благородие… не сняты
— Брось своих курдов, Нефедов. Эка важность! Задание получили мы — вперед. Через час занять Айран
и двигаться на Эрум. Понял? Артиллерию нужно перебросить вон к той возвышенности, видишь? Господин