Деяние XII
Шрифт:
Республика Франция, замок в пригороде Парижа, 21 января 1985
Сахиб сидел в не очень удобном кресле времен Регентства. По привычке заранее получив всю последнюю информацию на собеседника, он знал, что на недавнем аукционе тот заплатил за этот гостиный гарнитур – четыре кресла и две банкетки – почти три миллиона долларов. И это были отнюдь не самые дорогие предметы в замке.
И для хозяина замка – величавого пятидесятилетнего джентльмена в безупречном костюме – суммма в три миллиона была слишком незначительным предметом, чтобы о нём стоило говорить со столь серьёзным собеседником, как президент Клаба. Ибо речь у них шла, ни много,
– Одним из наиглавнейших препятствий в развитии в наше время является то, что усилия всех секторов цивилизации разобщены и разрозненны. Слишком часто разные партнеры начинают своё дело без достаточных консультаций друг с другом. Результат подобен оркестру, состоящему из талантливых и преданных искусству музыкантов, но играющих разные партитуры: получается не гармония, а какофония.
Речь его была гладка и образна, словно он делал доклад с высокой международной трибуны.
– Эти «музыканты» – правительства государств, гражданское общество и бизнес. Так что же может заставить их играть в гармонии?..
Он сделал паузу, словно ждал ответа от собеседника. На самом деле, конечно, не ждал, да Сахиб и не собирался прерывать речь вельможи.
– Я вам отвечу, – продолжал тот, – тайные общества. Такие, как ваш Клаб. Такие, как моя невидимая держава. Именно они должны играть роль и композиторов, и дирижёров: мы должны готовить для них партитуры и следить, чтобы они с них не сбивались.
«Совсем не похож на азиата, – думал Сахиб, как и всякий раз, когда встречался этим человеком. – Белый джентльмен, белее меня, пожалуй…»
Чистокровный ирландец Сахиб внутренне усмехнулся: сидевший перед ним был отпрыском самого Ричарда Львиное Сердце – по матери. По отцу же – тем, кто он и есть на самом деле: потомком Пророка и наследным монархом двадцатимилионного народа исмаилитов, рассеянного по всему миру.
– От замка аль-Джабаля до этого больше четырех тысяч километров и девятьсот лет. Таков путь моих предков, – говаривал он, и это было красиво и похоже на правду.
Владыка замка Аламут шейх аль-Джабаль девятьсот лет назад утверждал свое могущество с помощью гашиша и кинжалов федаинов. Нынешний имам исмаилитов – прочно интегрированный в мировую элиту бизнесмен, крупный благотворитель, английский аристократ, заводчик элитных лошадей – с усмешкой закрыл кровавые страницы истории. Теперь их, вроде бы, и не вовсе не было, а всё, чем озабочен был имам – накормить, одеть и обучить своих подданных. Он делал это столь успешно, что в каждом исмаилитском доме со стены непременно глядело его породистое улыбающееся лицо.
Но сидевший напротив него юноша с тусклыми светлыми глазами, из-за которых он был похож на печального старика, знал, что ни гашиш, ни кинжалы никуда не делись, и вовсю используются в тайной игре, участником которой был и народ хозяина замка. А Клаб использовал имама, хотя тот был уверен, что в лице Сахиба имеет всего лишь могущественного, но более слабого партнера. Сахиб не собирался разрушать его иллюзии, и обращался с собеседником подчеркнуто уважительно.
– Ваше Высочество, эти мысли исчерпывающи и имеют для всех нас инструктивное значение, – он поклонился. – Я затем и приехал, чтобы получить ваши мудрые наставления.
– Нет веры лучше, чем скромность и терпение, стремление к смирению, честь знания, сила воздержанности, и нет надежнее поддержки, чем совещание.
Имам изящно возвратил поклон.
– Как я уже сказал, в последнее время правление Клаба понесло тяжёлые потери от ударов противника, – плавно сменил тему Сахиб.
Лицо имама омрачилось.
– Я знал этих людей, но и предположить не мог, что они принадлежат к руководству вашей уважаемой организации, пока вы мне не сказали. Это очень тяжёлая потеря для всех нас. Вновь примите мои соболезнования.
– Да, – скорбно потупился Сахиб. – Монсеньор, Милорд, дядюшка Цзи – их никто не заменит.
– Они пали за великое дело, – имам стукнул ладонью по инкрустированной черепаховым панцирем и слоновой костью столешнице туалетного столика Луи XIV.
– Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра, – веско ответил Сахиб.
Решив, что торжественная часть беседы закончена, он заговорил в более деловом тоне:
– В последние годы мы в целом имеем волне благоприятную для нас конфигурацию Игры. Во многом нашими совместными усилиями цены на нефть вот уже несколько лет стремительно падают, что подрывает экономическое могущество СССР, а, следовательно, базу противника. Новый лидер России – немощный старец, одной ногой в могиле. Его наиболее вероятный преемник, энергичный, честолюбивый, но невеликого ума человек, сам того не ведая, находится под полным нашим контролем. Через несколько лет после его прихода к власти СССР прекратит существование. Уже сейчас нами принимаются меры к тому, чтобы Союз именно развалился, а не трансформировался обратно – в традиционную Российскую Империю.
– Аллах милосерд, – кротко заметил имам, – Он этого не допустит.
– Иншалла, – усмешка Сахиба была ледяной. – Но хотелось бы Ему помочь. И здесь вы, и ваша организация будете чрезвычайно полезны нашему общему делу.
– Каким образом?
– Игра все больше смещается к своему историческому центру, где ваше влияние особенно значительно. Мы потенцировали длительный конфликт в Ливане, столкнули Советы с моджахедами в Афганистане – эта война продлится и после гибели СССР. Наши действия в Пакистане и Индии подготовили плацдарм для создания реального государства исмаилитов. Теперь пора вам активно выходить на сцену. Когда весь Ближний Восток запылает газаватом, моджахеды будут взрывать бомбы по всему миру, а Россия потеряет влияние в Средней Азии, особенно, в исмаилитских районах Таджикистана, именно вы выступите понятной всем альтернативой радикальному исламизму.
– Вы думаете? – имам слегка приподнял брови, демонстрируя удивление, которого не испытывал. – Но почему?
Сахиб холодно улыбнулся ему в лицо и могущественный вельможа почувствовал, как вдоль его позвоночника юркнул отвратительный холодок животного страха.
– Потому что, называя себя мусульманином, вы им не являетесь. Потому что вы производите впечатление белого бизнесмена и политика, но не являетесь и им. Потому что ваше учение не только разрешает, но и предписывает ложь. И потому что вы знаете свою цель. Она схожа с нашей – легко управляемый из единого центра мир, радикальное сокращение численности населения, чёткая стратификация интеллектуальной элиты, которая двинет человечество вперед огромными шагами, и плебса, годного только для несложной работы и на пушечное мясо. Ведь так?
С президента Клаба слетело всё его показное благоговение. Он жёстко и испытующе смотрел в лицо имама. И владыка исмаилитов, судорожно глотнув, кивнул.
– В ваших словах много истины, мой юный друг.
Его нервная дрожь пряталась глубоко, не прорываясь наружу. Как и ехидная ухмылка Сахиба.
– Хотя, конечно, дело обстоит не столь однозначно. И в любом случае, вам следовало бы выбирать более мягкие выражения.
На эту тень упрека Сахиб ухмыльнулся уже вполне откровенно и заметил, подпустив четко отмеренную долю оскорбительной фамильярности: