Дезертир
Шрифт:
– Выходит, сильномогучий Эвдор в кои-то веки остался без добычи?
– Выходит так, – критянин чуял запах перемен на борту аката и стремительно греб по ветру, развивая ситуацию. Он не сразу догадался обратить внимание на пленника. Зато догадались другие. А тут Аристид и вовсе испортил всю малину:
– Это дело поправимое. Смотри, сильномогучий, какую я добычу в норку приволок. Целый настоящий римский трибун. Я полагаю, Эвдор, тебе кто-нибудь, вроде этого нужен был? Ну, так, мечты сбываются, Эвдор!
– Эй, римлянин?
– Может его водой окатить? Чтобы очухался быстрее?
– Дурак, он же только что целиком в воде болтался.
– И то верно...
– Римлянин? Очнись. Чем ты его приложил, Аристид?
– Кулаком.
– Здоров ты врать. Его как дубиной оглушили.
– Ага, барахтаюсь себе, тут под руку дубина подвернулась, видал, море ими кишит. Ну, значит, я ка-ак...
– Ладно, угомонись. Римлянин, очнись! Эй?!
– По щекам его, Эвдор, по щекам.
– Не переусердствуй. Он, поди, к Перевозчику в очередь уже пристроился.
– Римлянин?!
– Гляди-гляди, моргнул!
– Ага, живой, значит. Ну, радуйся, родной! Хотя, ума не приложу, чему тут радоваться на твоем месте...
Римлянин закашлялся.
– Водички небось наглотался? – участливо поинтересовался Эвдор.
Тот мотнул головой.
– Понимаешь меня?
Трибун медленно кивнул и снова кашлянул, повернув лицо набок.
– Поднимите его, да наклоните, пусть проблюется.
– Я бы тоже проблевался, только сперва заглотил бы чего-нибудь, лозою рожденного. У нас осталось еще?
– Заткнись, Аристид.
"Улов" рывком поставили на ноги, держа под руки, не церемонясь толкнули вперед. Его действительно едва не вывернуло наизнанку. С трудом удержав рвотный позыв, он приподнял лицо и несколько раз глубоко вздохнул.
– Очухался? Ну и славно. Мы сейчас тебя немножко поспрашиваем, а потом зарежем. Договорились?
– Заче... зачем мне... говорить... если убьете... – прохрипел пленник.
– Ты смотри, как по-нашему чешет! – восхитился один из пиратов.
Трибун обвел мутным взглядом окружившую его компанию.
– Логично, – заметил Эвдор, – но сам посуди, когда я буду тебе пальцы по кусочку резать, ты станешь вопить, чтоб я тебя скорее прикончил. А для этого придется ответить на некоторые вопросы.
– Не-а... Раньше сознание потеряю, – помотал головой римлянин.
Эвдор повернул голову к Аристиду.
– И ведь не поспоришь.
– Зачем он тебе, Эвдор? – спросил Дракил.
– А вот он сейчас тебе все расскажет, ты и узнаешь.
– Братья, разуйте глаза! – возмутился критянин, – мы по его милости полезли на судно с хорошей охраной, хотя все видели, что нас там ждет. И вот результат: потеряли нескольких товарищей, просрали добычу и еле ноги унесли, а он продолжает кормить нас загадками! Он же издевается над нами!
– Успокойся, Дракил, – сказал Телесфор, которому перевязывали торс, – у нас разуты глаза, и мы прекрасно видим, что издевается он над тобой. Потому что ты много верещишь не по делу.
Дракил, свирепо сверкнув глазами, демонстративно сплюнул и отвернулся. Все вновь обратились к пленнику.
– Ну, так что нам с тобой делать, римлянин? Резать тебя или чего интереснее измыслить?
– Ты же еще вопроса не задал.
– И то верно! – расплылся в улыбке Эвдор, – а вот скажи мне, мил человек, а чего это такой нехилый римский эскорт путешествует на купце?
– Так море пиратами кишит, – усмехнулся трибун, – не слыхал, что ли?
Один из державших его за руки головорезов хохотнул. Эвдор покосился на весельчака и заулыбался еще шире.
– Ты не поверишь, я их даже встречал. Страшные люди. Голову снимут – глазом не моргнут.
– Мне говорили, – процедил пленник.
– Вот и славно. Если хочешь, чтобы голова и дальше на твоих плечах красиво смотрелась, объясни-ка мне причину вашей внезапной дружбы с "пурпурными".
– С кем?
– Не понимаешь? Это ж почти что пуны, ваши заклятые друзья!
– Ну и что? Да и не те это пуны. Те давно уже того... А этих всяк норовит обидеть. Деньги платят – мы охраняем. Рим – за безопасное мореплавание и торговлю. Так сейчас каждый купец сопровождаться будет. Обидно, да?
– Вгеж, забака! – подался вперед Гундосый.
– Я тебе не верю, – сказал Эвдор.
– А я – тебе. Ты вот все улыбаешься, но я знаю, что ты нехороший человек.
– Ты нам зубы не заговаривай, ублюдок! – рявкнул прямо в ухо, один из державших трибуна за руки, – юродивым решил прикинуться?
Римлянин поморщился, но промолчал.
– Время тянешь? – поинтересовался Эвдор, – пожить подольше хочется?
– Кому не хочется?
– Ну, так говори.
– Подзабыл я, о чем ты спрашивал?
– Огорчил ты меня, – разочарованно протянул Эвдор, враз посерьезнев.
В его руках появился нож.
– Какое выбираешь? Это?
Трибун почувствовал, как правого уха коснулось что-то неприятно острое.
– Или это?
Лезвие надрезало кожу под мочкой левого уха.
Пленник ничего не сказал. На скулах его играли желваки, мышцы напряглись, но это не было оцепенением испуганной жертвы. В движении глаз римлянина ни намека на беспорядочные метания, растерянность. Эвдор понял, что членовредительство в данном случае бессмысленно. Ничего тот не скажет. Да и не нужно.