Дежурные сутки
Шрифт:
Если потерпевший бежал из одного из этих домов, то в принципе он мог бежать из любого. Логика здесь бессильна. Поэтому Кравцов решил просчитывать так, как учат в школах милиции. А там учат, как с логикой преступной бороться применением логики милицейской. И хотя Марк не единожды убеждался в том, что понятие «логика» бывает абстрактным и часто не имеет ничего общего ни с деятельностью жуликов, ни с действиями правоохранительных органов, он решил начать именно с этого. Для начала он отбросил восемь домов из семнадцати. Там обитали ранее не судимые. Затем он исключил еще два дома из оставшихся девяти по причине проживания там в одном — бывшего директора школы, в которой учился Марк, а во втором — тещи Гурта. Еще один дом он вычеркнул из списка, несмотря на то что там проживал
— С нечетной стороны у нас остаются дома 7, 11 и 17… Так, чем они у нас знамениты? Тем, что в них проживают законченные отморозки… — бормотал Кравцов, разматывая распечатку. — Взять хотя бы дом семь… Так, Кривцов Николай Матвеевич. Черт, почти КРАВЦОВ! Статья сто семнадцать, часть вторая. Ага. Понял. Статья сто сорок четыре. Кража, значит, да? Значит, воруем и насилуем? Все, дом семь оставляем в покое… Дом одиннадцать…
С этими статьями шесть лет назад с Кравцовым произошел казус. Он отлично знал Уголовный кодекс, но когда один мужик на допросе на вопрос «По каким статьям судим ранее?», ответил четко и без запинки: «Судим один раз, по статьям сто двадцать пять и сто шестьдесят четыре», Марк, чей слух резанули названные статьи, растерялся. Об этих статьях он слышал впервые. В процессе разговора он стянул под стол УК и стал искать названные жуликом статьи. Найдя, опешил. Выждав момент, Кравцов поинтересовался:
— Слушай, я одного не могу понять, что ты сотворил, что тебя судили «букетом» по статьям «Подмен ребенка» и «Незаконный промысел бобров»?..
Мужик сидел напротив и хлопал ресницами. Когда понял, в чем дело, он расхохотался так, что зазвенели треснувшие зимой оконные стекла. Как следует повеселившись, он сказал:
— Начальник, я судим по Уголовному кодексу Узбекистана!
Изучение криминальных биографий остальных жителей не принесло ничего нового. Статьи, судимости, побеги, штрафы, арест на сутки… Обычная жизнь людей, которым тюрьма — дом родной.
Выйдя из кабинета, Кравцов сам не заметил, как, поглощенный своими думами, он оказался в дежурной части.
— Вить, — обратился он к Буркову, который строчил отказной материал по факту кражи документов в автобусе. — По мужику телевизионное опознание не проводили?
— По какому? — оторвался от бумаг майор. — По убитому, что ли? Нет, не проводили. У нас телевидение занято интервьюированием вашего начальника.
— Позвони на другой канал. Может, возьмутся? А если нет, я на них ОЭП районный натравлю. Так и скажи.
— Вот возьми и скажи. — Бурков пододвинул к оперу телефон.
— И позвоню!
— Позвони.
— И позвоню.
— Позвони.
— И поз… Алло, девушка! Номер телефона программы «В мире животных», будьте любезны… Что? Нет, не той, что с Песковым. Местную, про криминал… Так… Так… Спасибо.
Дозвонившись до телевизионщиков, Кравцов так расписал последние события, что те, бросив все дела, заканчивали этот телефонный разговор, уже садясь в машину телеканала. Потерев ладони, Марк сделал звонок в лабораторию экспертизы Смирнову и предупредил, что к нему на всех парах мчится симпатичная журналистка и оператор. Он, Смирнов, должен отдать им фотографию убиенного. Телефон Кравцов дал своего нового кабинета. В этот кабинет, где раньше злодеи давали признательные показания оперуполномоченному УР Ковалеву, Марка пересадил Лоскутов. Это никому не понятное распоряжение о переезде он отдал вчера поздно вечером на совещании. Марк чувствовал, какое удовольствие испытывает Лоскутов, который вчера был ответственным и домой не торопился глядя, как Кравцов, вместо того чтобы идти к жене и детям, таскает из помещения в помещение папки с оперативными делами, привычные стол, чайник, печатную машинку и многое другое. Спасибо ему, кстати, за это. Кабинет был светлый и побольше площадью. Стульев там, правда, было всего два. Остальные Ковалев уволок в свой новый кабинет. Ладно, ничего. Завтра Кравцов принесет свои — из старого.
Смирнов посмотрел на часы. Оставалось минут пятнадцать. Их ему хватило на то, чтобы очистить лабораторию от мусора и пригладить волосы…
Поднявшись к Ширшову, он с удивлением обнаружил, что кампания продолжает распивать кофе.
— Гурт! — рявкнул Марк.
От неожиданности Ширшов дернулся, как паралитик, и пролил кофе себе на брюки.
— Кравцов! — завопил он. — Ты знаешь, что, когда кто-то пьет, его даже змея не жалит?!
— Извини, старик. Я хотел у Гурта спросить, кто живет в доме номер семнадцать по улице Василевского…
— В семнадцатом?.. — Участковый поднял глаза к потолку и стал перелистывать записную книжку памяти. — В семнадцатом жили Щедрины. Да, точно. Профессор, его жена и его брат. Профессор — это не звание. Это — погоняло.
— Ты путаешь временные формы глагола. Я тебя спросил не про то, кто там жил, а кто сейчас живет.
— Извини, Иваныч, я там уже месяца четыре не был. Профессор притих, поэтому поводов для беспокойства не было. Если хочешь, я все узнаю завтра.
— Не завтра. Сегодня.
— Пожалуйста, сегодня.
— А что это за кличка у него — Профессор?
— А-а-а… — протянул Гурт. — Это длинная история. Значит, так…
— Только не нужно рассказывать с того момента, когда ему в роддоме отрезали пуповину. Суть. И — покороче.
— Пожалуйста, покороче. Он имел вполне земную и древнюю профессию. Щедрин Эммануил был учителем математики в средней школе. Но жена ему попалась стерва конченая. Сколько у нас учителя получают, ты в курсе, да? Но он был вполне доволен. А жена — нет. В общем, запилили они вдвоем с тещей начинающего Лейбница до такой степени, что он пошел в ближайший магазин электротоваров и произвел необходимые расчеты. Ночью спустился в подвал под магазином, еще там что-то подсчитал, подставил в нужное место под потолком домкрат, на домкрат — металлическую трубу. Упер трубу в потолок и давай наяривать рычагом… Когда в потолке подвала, то есть в полу магазина, образовался пролом, он вынес оттуда телевизор, кофемолку и еще что-то. Не помню уже. Пять лет лишения свободы. Освободившись, узнал, что жена его умудрилась выписать, развестись с ним и живет на соседней улице с каким-то приезжим из Омска. У Профессора после зоны «крыша» и так на соплях держалась, а тут он вообще разошелся не на шутку…
Гурт мог часами рассказывать про событие, которое можно было донести до слушателя за две минуты. Кравцов после еды осовел и, держа в руке стакан с кофе, чувствовал, что его клонит в сон…
…- Начал он, короче, типа пакости делать. В смысле — жене с омичом. То приладу какую-то замастырит, похожую на школьную указку. Если ее на телевизионную антенну омича направить, то у него в хате по всем каналам начинается технический перерыв. То кошку жены отловит и наполовину побреет. Это типа лев, говорит. А полгода назад направился в районный суд и поднял там скандал. Как, говорит, так, я на стройках страны здоровье гроблю, а меня тут, без моего ведома разводят и выписывают. Одним словом, судью отправляют в отставку, работника загса увольняют…
Кравцов спал, упершись подбородком в грудь.
…- А потом у жены с омичом что-то не заладилось. Разбежались. Жена вернулась к Щедрину. Четыре месяца назад у них был — вроде все нормально. Я обязательно, Иваныч, сегодня все разузнаю. Все — равно мимо проезжать будем. Ты слушаешь меня, Марк?
— Ага. — Кравцов очнулся и зевнул. — И что там с антенной?
Дверь распахнулась. На пороге, как Терминатор, стоял Бурков.
— Заявочка, да? — обреченно вздохнул Ширшов.
— Нет. Отдыхайте пока. Слушай, — обратился дежурный к Кравцову. — Там мадам какая-то пришла. Говорит, я хочу поговорить с сотрудником УГРО Кравцовым. Так и сказала — «УГРО».