Дежурные сутки
Шрифт:
Прозревшая птица издала устрашающий клекот и сорвалась с насеста. Она металась, как летучая мышь между стен, расцарапывая в кровь плечи и головы всех, кто находился в комнате. К ее диким крикам добавились крики сидящих на жерди, но, слава богу, их глаза были зашорены, и они не двигались с места. Ширшов, схватив со стола резиновую самодельную мухобойку, отбивался от птицы и орал, очевидно, обращаясь к Гурту:
— Дебил, мать-перемать! Ты знаешь, что это за вид?! Ты знаешь… Ты знаешь, что это за… — Договорить фразу ему постоянно мешала птица, которая как бешеная металась из угла в угол, разбрасывая по помещению перья.
В тесной комнате, где находилось семь человек, раздался грохот. Кравцов сначала не понял, что это выстрел, но в следующее мгновение увидел Леху. Ствол его табельного «ПМ» дымился. В комнате добавилось перьев, а у стены, в агонии хлопая крыльями, билась птица.
У Лехи поперек лица горели бусинками проступившей крови три царапины.
— И что я завтра жене скажу? Что меня поцарапала дикая птица при задержании преступников?! Вы думаете, что она поверит этой гнилой отмазке?!
Ширшов, бросив мухобойку на пол, объявил:
— Ты моли бога, что у тебя еще моргалки целы остались. Поздравляю. Мы раскрыли контрабанду в дежурные сутки по линии «ноль-два». Вы слышали, чтобы кто-нибудь из ментов когда-нибудь в дежурные сутки раскрывал контрабанду?
— Ты про что говоришь? — Голос Кравцова, как и его вид после битвы с птицей, был слегка помятый.
— Я говорю о том, что трое контрабандистов сейчас лежат на полу, а предмет контрабанды сидит на палке. Уважаемые коллеги, я вам представляю соколов-балабанов. Они используются для соколиной охоты на лисиц, зайцев и птиц. В Европе они стоят бешеных денег. Леха, ты сейчас завалил птичку, которая в Англии стоит около пятидесяти тысяч долларов. Меткий выстрел. Молодец. Кравцов, дай сигарету…
— Ты же два года уже, как бросил…
— С вами, бля, стрелками, бросишь… — Жадно затянувшись и почувствовав уже почти забытый запах дымящейся сигареты, Ширшов продолжил. — Они милы и спокойны, пока у них зашорены глаза. Колпачок с головы снимает охотник непосредственно перед тем, как запустить сокола на добычу.
Доложив Буркову о сенсационном по меркам РОВД задержании, опергруппа привела в чувство нокаутированного Кравцовым контрабандиста № 1 и стала дожидаться следователя прокуратуры. Контрабанда — статья прокурорская…
Глава 6
Кравцов велел никак не успокаивающемуся в преддверии встречи со своей подозрительной половиной Лехе ехать по соседней улице Василевского.
— А зачем, Марк? — спросил Ширшов.
— Труп утренний мне покоя не дает. Что-то здесь не стыкуется. Что именно — понять не могу. Но чувствую. Что-то здесь не так.
— Ё-мое. Я уж и забыл про него.
После этого следователь включился в дебаты с остальными относительно того, чем лучше прижигать раны — йодом или зеленкой, оставив опера наедине с его мыслями.
«УАЗ» медленно двигался к коммерческому киоску. До него оставалось около ста метров, как Кравцов хлопнул по плечу водителя — «стой!». От неожиданности Леха так резко нажал тормоза, что болтающий на переднем сиденье Ширшов по инерции проверил на прочность лобовое стекло. Потирая темя, он начал высказывать все, что думает о Кравцове, Лехе и суточном дежурстве, но опер этого уже не слышал…
Выскочив и захлопнув за собой дверь, Марк подбежал к поленнице дров, выложенной у забора, и присел на корточки.
Перед ним лежал правый туфель «Экко». Судя по износу, куплена пара совсем недавно. Каблук был не изношен, кожа пахла кожей, а не кремом. Хозяин, купив обувь, даже не успел ее хотя бы раз почистить. Такую обувь не теряют случайно. Ее можно бросить только по большой необходимости, и еще. Человеку в туфлях «Экко» совершенно нечего делать на убогой улице Василевского. Нет ни одной причины, по которой он может здесь находиться. Хотя… Хотя одна есть. Если хозяин оставленного у поленницы правого туфля оказался здесь не по своей воле.
«Был без обуви…» Максейкина ошибиться не могла. Не могла, потому что невозможно рассмотреть носки под обувью. А она сказала — «черные шелковые».
Черные шелковые…
Убитый ножом в сердце на Малой Бетонной был в дорогих и именно в черных шелковых носках, на которые были натянуты дешевые кроссовки.
«Посмотри на его нижнее белье… Так что делай выводы…»
Дорогое нижнее белье под старыми, с прорехами, тряпками китайского происхождения.
Кравцов поднялся и посмотрел на номер дома. Семнадцать.
Когда он уселся в машину, Ширшов, кинув взгляд на туфель, который опер держал в руке, спросил:
— Успокоиться не можешь?
Бурков вошел в связь и распорядился выдвигаться «домой». Заявок пока не было.
Первое, что сделал Марк, прибыв в отдел, — пошел в приемную начальника. Там стоял компьютер, на котором работала оператор Вика Легкоступова. Понятно, что в это время она уже находилась где-нибудь в кафе с очередным дружком, но Кравцова это не беспокоило. За три плитки шоколада в течение трех дней она обучала опера науке обращения с вычислительной техникой. Этого отрезка времени хватило на то, чтобы Кравцов понял самое необходимое. И хотя Вика намекала на то, что у нее дома стоит и ждет их «Пентиум-3» и что можно позаниматься во вне- урочное время, Кравцов перевел стрелки на якобы перенесенный недавно приступ гепатита группы «А». Больше Вика Кравцову никаких предложений не делала.
Усевшись за клавиатуру, Марк «загрузил» компьютер, ввел пароль и дал машине простое задание — распечатать всех жильцов улицы Василевского, с первого дома по семнадцатый. Со всеми их человеческими слабостями и недостатками — судимостями, приводами и административными правонарушениями.
Теперь можно было и перекусить. Первый раз за день. Подумав о еде, Марк услышал, как радостно и утробно затрубил пустой желудок.
Опергруппа собралась в кабинете Ширшова и, достав пакеты, с любовью заполненные женами, разместилась за столом. Минут через двадцать, когда шведский стол опустел и все уселись пить кофе, Марк спустился вниз. Принтер уже не шумел, а это могло означать либо то, что его работа успешно завершена, либо Кравцов сделал что-то не так, и работа принтера не начиналась вовсе. Рывком открыв дверь приемной, опер с удовлетворением увидел бумажную ленту метровой длины, свисавшую до пола. Через минуту он, сидя за столом в своем кабинете, заочно знакомился с жителями улицы Василевского.