Дикари Ойкумены.Трилогия

Олди Генри Лайон

– Стерва. Меня звали Стервой, милочка.

– И вы не обижались?

– Поживите с мое, и вы будете гордиться таким прозвищем.

– Вы неподражаемы, госпожа Руф. Обычно мы, женщины, не любим поминать свой возраст. А уж в смысле старшинства…

– Ах, оставьте! – Юлия сыграла престарелую кокетку, и удачно. – Я не о возрасте. После процедуры обезрабливания возраст – это такой пустяк… Я ведь, к вашему сведению, не только лягушек резала на Квинтилисе. Я еще и была подопытным кроликом. Вы – межрасовый генетик. Вы должны понимать, что испытывает помпилианец, насильно лишенный рабов.

– Он погибает. – Н’доли почувствовала, что мерзнет. – Смертью мученика.

– В целом, да. Если не считать того, что я выжила…

Докурив,

Юлия загасила сигарету. Пепельница скрылась в недрах стола. Полковник Тумидус выпил молча, без тоста, словно по покойнику, и не стал закусывать.

– Как? – У Н’доли пропал аппетит. – Как вы выжили?

– Чудом. Вы ощущаете свой Лоа?

– Конечно. Он часть меня.

– А теперь представьте, что от вашего Лоа начинают отрезать по кусочку. Режут, пока не останется одна голая сердцевина. Живое сердце без тела. Представили?

– Но зачем?!

– Двигали науку вперед. Новые качества, новые типы взаимодействий, в чемто сходные со способностями антиса. Антиса из меня, увы, не получилось. Зато я сделалась координатором колланта без службы в армии. Но я – уникум. Второй Юлии Руф в Ойкумене нет и не предвидится.

Юлия занялась фрикасе. Одна мурена поедала другую.

– У нас, – Н’доли съела кусочек зайца, не чувствуя вкуса, – ставились прямо противоположные опыты. Мы пытались создавать искусственных энергетов. Ну, не то чтобы мы – я тогда была совсем девчонкой. Брали добровольцев – варваров, техноложцев – и искали способ перепрыгнуть через временной барьер эволюции. Наложение донорского Лоа, частичная репликация функций, психофизиологический импринтинг… плюс фармакологическая поддержка.

– Я читала об этих экспериментах, – кивнула Юлия. – Вы получили результат?

– Нет. В итоге интенсивной перестройки у добровольцев развивались частичные энергетические способности. Итог: пятипроцентные недогематры, шестипроцентные недобрамайны, недовехдены на три с половиной процента… Игра не стоила свеч. Затрат на каждого – как на космическую яхту, а на выходе – способности в районе статистической погрешности. При более интенсивных методиках результат повышался до восьмидевяти процентов, но добровольцы умирали. Брамайны – от страданий, непереносимых для их тел. Гематры впадали в кому – мозг не справлялся с нагрузкой. Двое вехденов сгорели… В итоге эксперименты свернули.

Юлия подняла бокал:

– Хватит о грустном! Я предлагаю тост. За «Грядущее»!

* * *

– Вудуны делают недопомпилианца, – сказала Юлия. – Теперь я в этом уверена. Шестьсемь процентов, игра не стоит свеч… Делают, черномазые колдуны. Из варваров, техноложцев – из кого попало. Шестьсемь процентов? Только в нашем, помпилианском случае минус оборачивается плюсом. Девчонка сама не понимает, о чем проболталась. Я купила ее на сострадание. Самая, если вдуматься, востребованная наживка…

– Это серьезно. – Тумидус нахмурился. – Это ствол у нашего виска.

Изза лимузина вынырнула тень. Антоний Гракх, телохранитель Юлии, ненадолго отлучился: проследить за отъездом Н’доли.

– Ее пасут, – доложил Антоний.

– Кто?

– Двое в «Скарабее». Хорошо работают, я их еле срисовал…

– Охрана? – предположила Юлия.

Антоний дернул уголком рта. Так он смеялся.

– Охрана зашла бы в ресторан. Или вмешалась еще в переулке.

– Тогда кто?!

– Вы не поверите, госпожа Руф. Кажется, это наши…

Часть третья

ЛИБУРНА «ДИКАРЬ»

Глава десятая

Вниз по неприятности

I

В ушах грохотал камнепад.

Казалось, в бурной стремнине Дамбадзо ярилась не вода, а поток щебня и булыжников. Дамбадзо на местном наречии

значило «Неприятность». Что ж, туземцы польстили гадской реке. Рев воды отражался от стен ущелья, уходивших ввысь, и многократно возвращался, наслаиваясь. Расслышать команду было трудно даже в наушниках. Командиру приходилось орать во всю глотку. К счастью, оберцентурион Крыса мог поберечь горло: в каждой лодке имелся опытный кормчий. Сплавлялась центурия не впервые: когда надо, подгребали без команды, перевешивались на борт, выравнивая лодку. Новичком был один Марк. Два учебных сплава по сонным речушкам Тренга не в счет. По сравнению с Дамбадзо – детский сад, ясельная группа. Разве что сканер все время держали включенным – засекали и отстреливали аллигаторов, прятавшихся под зеленым ковром ряски, и водных серпентозавров.

Выяснив Марков куцый опыт, Крыса проинструктировал: «Сиди тут, держись здесь. Перевернулись – герметизируй шлем и цепляйся за леер…» Вот Марк сидел и держался: правой рукой за леерный трос, левой – за ручку из рифленого пластика. Хвала удаче, второй половиной инструкции воспользоваться пока не пришлось.

Вокруг царила белая кипень. Бурление слюны; летящий плевок великана. Брызги тяжкими плюхами рушились со всех сторон. Воздух полнился колючей водяной пылью. Ее наискось пронизывали лучи солнца: пляска сотен радуг. Справа и слева вихрем неслись отвесные скалы. Бурые жилы железняка прорезали серый гранит, в изломах трещин лезла к свету вездесущая зелень. Сверху, в полусотне метров, над краями ущелья свешивались резные веера – листья пальм и какойто неопознанной флоры. На плато царили их величества джунгли, ждали своего часа: возвращаться должны были сушей.

Обратный путь считался более опасным.

Марк хмыкнул. Ага, сплав по Дамбадзо – увеселительная прогулка! Стены скользкие, уцепиться за выступ не даст течение. А если туземцам вздумается уронить пару глыб или попрактиковаться в метании копий по движущимся мишеням… Одна надежда: никому и в голову не придет, что либурнарии рискнут спускаться на лодках по Неприятности. Здешним племенам до них дела нет.

Кроме вождя Афолаби, разумеется.

За спиной остался «Дикарь» – либурна села на луг, подходящий по размеру. За спиной остались дни, проведенные младшим офицером Тумидусом на борту «Дикаря». В их числе день, когда он впервые увидел либурну…

Возле «Дикаря» жужжал трап эскалатор: шла погрузка рабов в энергоотсек. За погрузкой наблюдал хмурый сервус контролер. Временами он шумно сморкался в клетчатый платок. Чуть дальше, спиной к взлетному полю, разговаривала по коммуникатору женщина в форме обер декуриона.

Марк шел к либурне, чувствуя себя призраком. Настоящий Марк остался в части № 17247, раздерганный на тьму фрагментов. Сразу по прибытии на Прецилл в него вцепились клыками и когтями. Тысячи объемных снимков со всех ракурсов: Марк в форме, Марк в полосатом тельнике, Марк голый по пояс. Марк на построении, Марк у навигаторского пульта, Марк на стрельбищах. Марк у холодного, неприветливого моря. Марк в скалах. Марк в сортире: по малой нужде – отдельно, по большой – отдельно. Марк в увольнении – бар, улица, парк с аттракционами. Бордель, постель с голой девкой. Девка оказалась бойкой: поначалу Марк стеснялся, но скоро ему стало не до оператора. Впрочем, от бравого либурнария требовалось немного: лечь, повернуться, прижаться, привстать. «Хорош, боец, – махнул оператор. – Не увлекайся. Остальное я тебе сам нарежу…» Краем глаза Марк заглянул в операторскую сферу: там творился полный бардак. Марк иллюзия вытворял такое, что краснели уши. Поймав его взгляд, оператор переключил видео: теперь Марк палил из «Универсала» в скалах над холодным морем. Бой выглядел устрашающе. Орали чайки, орал Марк – натурально до колик.