Дикая любовь

Джеймс М. Р.

Он подталкивает ко мне мой бокал.

— Это не предательство того, что у тебя было с Лидией, чтобы быть счастливым сейчас. Она хотела бы, чтобы ты был счастлив. И прежде, чем ты скажешь, что я не знаю, чего бы она хотела, ты будешь прав. Я никогда не встречал ее, я не знал ее. Я знаю только то, чем ты делился со мной, кусочек за кусочком за все эти годы. Но я знаю тип таких женщин, которая полюбила бы тебя, Левин, несмотря на все опасности и препятствия. Я знаю таких женщин, потому что женат на такой. И я знаю, что Катерина никогда бы не хотела, чтобы я наказывал себя так, как наказывал себя ты все эти годы. — Он делает глубокий вдох. —

Не хочу показаться Максом, но ты уже достаточно покаялся. Поднимись со своих гребаных колен и скажи женщине, которую любишь, что хочешь стать неоспоримо ее мужем. Никто из нас не знает, сколько времени нам осталось в этой жизни. Не трать его на то, чтобы огорчать кого-то, кто будет убит горем, узнав, как ты разрывался на части из-за того, что никогда не было твоим выбором для нее.

Я слушаю все это, так крепко обхватив рукой свой стакан, что в какой-то момент мне кажется, что он может разбиться вдребезги, и сначала все, что я чувствую, это жгучий, упрямый гнев на все, что он говорит, на мысль, что он может знать, чего хотела бы Лидия, что я мог потратить все эти годы на ненужные страдания, что я мог неправильно распорядиться всем в моем браке до сих пор. Я прихожу в ярость, когда слышу это, но где-то в середине разговора я начинаю понимать то, о чем Макс и Лиам смогли заставить меня задуматься лишь на мгновение.

Возможно, он прав.

Было легко говорить себе, что Макс и Лиам не понимают. Что им никогда не приходилось сталкиваться с подобным. Макс пережил потерю, насильственную смерть брата, из-за которой ему пришлось оставить священство ради мести, но не потерю супруги. Лиам тоже не был влюблен ни в кого до того, как влюбился в Анну. Я говорил себе, что их советы, хотя и были благонамеренными, не соответствовали действительности. Что они не могут понять, с чем я боролся столько лет. Но с Виктором все по-другому. Его сравнение собственной потери с моей раздражало меня, но он был прав. Его потеря во многом была похожа. И хотя его второй брак был скорее вынужденным, чем случайным, я не могу отрицать, что он и все остальные стали лучше от того, что он влюбился в Катерину, а она в него. Она ему подходит. У них счастливый брак, которому позавидовал бы любой. Он нашел способ сделать свою жизнь счастливой, даже после потерь и горя.

Его слова о том, что я лишил Лидию права выбора, не выходят у меня из головы, прожигая огненную дорожку. Это злит меня, но я снова не могу избавиться от чувства, что он не ошибается. Даже если мне больно это признавать.

Я взбалтываю водку в своем стакане, хмурясь, а затем поднимаю взгляд, сузив глаза.

— Вот почему ты притащил меня сюда, не так ли? А не потому, что тебе действительно нужно было, чтобы я присматривал за стажерами для тебя.

Виктор пожимает плечами.

— Мне было важно твое мнение. Но, признаюсь, я хотел поговорить с тобой, пока твой брак не начал трещать по швам. Это было необходимо. Ты должен быть счастлив, Левин. Ты хороший человек, лучший, чем большинство из нас. Ты не заслуживаешь того, что тебе пришлось пережить. И уж точно не заслуживаешь страдать всю оставшуюся жизнь, которую тебе еще предстоит прожить.

Он прочищает горло и делает еще один глоток своего напитка.

— Итак, что еще ты хочешь рассказать мне о моих стажерах?

К тому времени, как я возвращаюсь в свой номер, голова приятно затуманена дорогой водкой, а в голове крутится все, что сказал мне Виктор. В голове идет жестокая борьба между той частью меня, которая считает, что он может быть прав, и той, которая задается вопросом, не слушаю ли я его только из собственного эгоизма, потому что в глубине души я хочу получить оправдание, чтобы отдаться Елене, позволить себе любить ее, позволить себе быть счастливым.

Позвони ей, шепчет маленький голосок в моей голове, ободренный алкоголем. Вот что должен сделать хороший муж — позвонить жене, пока его нет в городе. Посмотрим, что ты почувствуешь, услышав ее голос. Ты должен был позвонить ей, когда приземлился, но ты этого не сделал. Позвони ей сейчас.

Я добираюсь до своей комнаты и достаю телефон, опускаясь на край кровати. Я должен позвонить ей, чтобы быть хорошим мужем. Я не должен ей звонить, потому что планировал, что эта поездка станет проверкой того, насколько мы отдалимся друг от друга. Я должен — не должен… Я снова и снова возвращаюсь к этому вопросу, пока не нахожу ее имя в контактах и не прижимаю палец к экрану, прежде чем успеваю остановить себя.

Телефон звонит. Он звонит снова, еще дважды, и я ожидаю услышать ее голос, но не слышу. Он звонит до тех пор, пока не переходит на голосовую почту, и все, что я слышу, это сладкое щебетание ее голоса, который говорит, что она мне перезвонит.

Я не могу объяснить чувство, которое меня охватывает. Это разочарование, за которым следует резкий прилив страха… что совершенно бессмысленно. Мы не переписываемся и не звоним друг другу, как обычная супружеская пара, я взял за правило не делать этого, чтобы сохранить некоторую дистанцию. Нет причин думать, что что-то не так только потому, что она не взяла трубку, когда я позвонил ей в первый раз.

Но она не берет трубку ни во второй раз, ни в третий. Я жду полчаса, выпивая очередную рюмку водки из мини-бара, и снова звоню ей, но ответа нет. Страх растет, оседая в моем нутре, как камень, и мне приходится физически удерживать себя от того, чтобы вызвать Uber в аэропорт и вернуться в Бостон сегодня вечером.

Может быть, позвонить кому-то еще? Это хоть какой-то смысл, вместо того чтобы мчаться домой, потому что она не отвечает на звонки мужа, который не преминул предложить ей побыть одной.

Я дважды звоню Изабелле, но ответа нет. Может быть, что бы они с Еленой ни делали, это тоже отвлекает ее от телефона. В моей голове проносятся панические мысли о том, что Елена снова в больнице, а Изабелла рядом с ней, и я звоню Найлу. Когда он не берет трубку, я звоню Максу, потом Лиаму, и когда никто не отвечает, я чуть не швыряю телефон через всю комнату от досады.

Какого черта все делают?

Я снова звоню Найлу, и на этот раз, к моему вечному облегчению, он отвечает.

— Левин? Все в порядке? Извини, я был в душе и не ответил на твой звонок.

— Да. Все в порядке. Я просто не смог дозвониться до Елены раньше и хотел узнать, не знаешь ли ты, чем они с Изабеллой занимаются. Я волнуюсь за нее. Знаешь, после…

— Конечно. — Найл сделал паузу. — Насколько я знаю, сегодня вечером должны оставаться дома. Кажется, они ходили за покупками ранее, и сейчас, когда я думаю об этом, я не слышал ничего от Изабеллы….

Страх возвращается с удушающей силой.