Дикая охота
Шрифт:
— Клади ее в углубление, — распорядился Великий.
Млеткен аккуратно положил жертву на камень, и она, безвольно опустив крылья, закрыла глаза. Шаман взял бубен, и зазвучала странная, чарующая мелодия. Охотник смотрел на старика, не отрывая взгляда ни на мгновение. Даже если бы ему и захотелось отвести глаза, у него ничего бы не получилось: мелодия заворожила его настолько, что Млеткен не мог даже пошевелиться. Неожиданно черты лица Шамана начали меняться, словно кто-то невидимый рисовал на нем сложный узор. Фигура старика расплылась, и ее очертания постепенно изменились настолько,
Существо подошло к жертвенному камню, взяло в руку нож, не выпуская из второй руки бубен и постукивая им по колену. Затем странное создание полузаговорило, полузапело, обращаясь к келе, сковавшим крылья чайки, и уговаривая их подержать ее еще немного. Птица вздрогнула всем телом, и по ее белому горлу полоснул нож. Но кровь, как это ни странно, не брызнула из раны, а медленно потекла в углубление, распадаясь на две тоненькие струйки.
Млеткен зачарованно смотрел на узкую полоску, возникшую на горле птицы, и потому не заметил, как невообразимое существо снова превратилось в Великого Шамана. Старик окунул желтый кривой палец в красную жидкость и повернулся к охотнику:
— Придвинься. Мне надо нарисовать на твоем лице знаки, чтобы келе позволили тебе находиться здесь.
Млеткен безропотно повиновался. Шаман, бормоча заклинания, начал что-то рисовать на лбу и щеках охотника. Затем он вывел те же узоры на своем лице. Все это время бубен не умолкал, и Млеткену казалось, что он не сидит в умране Шамана, а плывет по широкой полноводной реке и волны мягко покачивают его. Неожиданно мелодия оборвалась, и охотник вздрогнул, словно кто-то плеснул в него полные пригоршни ледяной воды, и очнулся от наваждения.
Великий подошел к камню, взял нож и ловким движением вскрыл чайке грудную клетку.
— Смотри, — приказал он Млеткену и ткнул пальцем в открывшиеся внутренности.
Как ни старался Млеткен увидеть что-нибудь необычное, он так ничего и не заметил и честно признался в этом старику.
— Смотри лучше, — настаивал Шаман, но снова охотник ничего не увидел.
Шаман опустился на пол, скрестив ноги, и снова взял бубен. На сей раз мелодия оказалась несколько иной, но подействовала на Млеткена точно так же, как и предыдущая.
Старик покачивался в такт музыке и распевал заклинания а охотник не сводил изумленных глаз с большого рта Великого с крупными широкими зубами. Вдруг облик поющего снова начал меняться. На сей раз перед Млеткеном возникла огромная чайка, державшая в крыльях бубен. Она замолчала на мгновение, затем пронзительно вскрикнула и заговорила:
— Ее нет на берегу моря. И в глубинах его тоже нет. Она далеко от воды. Надо искать в тундре.
Мелодия затихла, и, словно очнувшись от сна, Млеткен увидел перед собой Шамана. Тот аккуратно положил бубен на пол и обратился к охотнику:
— Птица не смогла нам помочь. Тебе придется принести мне песца. Он ходит по тундре, у него и спросим.
Охотник смог только кивнуть, ибо голос отказал ему. Затем он поднялся на ноги и быстро покинул умран.
Нельзя не принести Великому песца, ведь тогда станет ясно, что Млеткен обманул всех. Нельзя и принести. И в этом случае ложь обнаружится. Что ж, коли решился один раз свернуть с праведного пути, придется идти дальше.
Млеткен снова собрал жителей стойбища и сообщил им:
— Великий Шаман сказал, что Анкалю надо искать в тундре. Это моя сестра, я и отправлюсь на поиски. А если не отыщу ее, Великий Шаман поможет.
Трудно было не согласиться с его словами, и поэтому никто возражать не стал. Млеткен забрался в свой умран, рассказал все жене и спросил у нее:
— Уквуна, что же теперь нам делать? Я не хочу отдавать Анкалю старику. Но он может обо всем узнать у келе, и тогда нам придется покинуть стойбище. Никто не согласится жить рядом с лгуном.
— Надо вернуть ее. А потом вместе подумаем, что делать дальше. Вот поешь и отправляйся. Ей, бедняжке, там страшно, наверное, одной-то.
— Плохо ты знаешь мою сестру! У нее отважное сердце. Она пила кровь оленя, как охотник. — Млеткен помолчал немного, потом улыбнулся и добавил: — И она очень хочет выйти замуж за Таграя.
Уквуна подала мужу мелко наструганную рыбу и немного мяса. Все это было сырым. Ветланы вообще почти не варили пищу, не знали ни приправ, ни даже соли. Бывало, в стойбища случайно забредали редкие торговцы, которые предлагали специи, но старики, отведав необычные продукты, начисто отвергли их. А что не по душе старикам, и для молодых не годится.
Иногда, правда, женщины приготавливали некое подобие похлебки из мяса или рыбы с травами. Но готовили ее только в том случае, когда нужно было подкормить человека, боровшегося с келе, потому что несчастному было трудно жевать жесткую сырую пищу. Воду, однако, кипятили, заливали ею травы (зимой — сушеные, летом — только что собранные) и пили настой, считая его, и небезосновательно, очень полезным.
Подкрепившись, Млеткен собрался в дорогу. Жена приготовила ему с собой немного еды, чтобы накормить Анкалю, и, потеревшись щекой об его щеку и выражая этим движением всю свою любовь к мужу, сказала:
— Иди. И возвращайтесь скорее. Я уже соскучилась по твоей сестре. Мне очень ее не хватает. Да и тяжело без ее помощи.
Охотник вскинул торбу на плечо и заспешил прочь из дома. Уквуна, как всегда, успокоила его и вернула ему веру в себя. Млеткену снова казалось, что все не так плохо, что он отыщет способ оградить сестру от бед и несчастий, что все у них получится. Достигнув первых деревьев, он остановился и прислушался. Стояла тишина, и только ветер подвывал потихоньку, гоняя верхний слой снега. Млеткен углубился в тундру, решительно направляясь к убежищу Анкали. По дороге он несколько раз останавливался и оглядывался по сторонам. Они с Таграем так хорошо спрятали землянку, что Млеткен боялся пройти мимо нее. Наконец впереди показались знакомые очертания, которые сумели осознать только острые глаза охотника. Он снова становился, сложил ладони рупором и крикнул: