Дикая стая
Шрифт:
— Живой, бабы! В кусты его!
— Девки, я — рыбинспектор! Нельзя меня в кусты! Я ж на работе! Отпустите, озорницы! Я на дежурстве! — хохотал Гошка, вырываясь из бабьих рук. Скажи ему об этом раньше, не поверил бы ни за что. — Девочки, бабоньки, в другой бы раз, но ни теперь! Давайте, покажите, сколько рыбы наловили? Где ваши мужики?
— Откуда им взяться, милый? Сами ловим для детсада, интерната и стардома! У нас разрешение имеется от рыбнадзора. И если ты ихний, должен знать о нас. Коль не слышал о нашей клумбе, выходит, ты — приблудный! Правда, девки?
— Тащи его в кусты! Сейчас разберемся! — схватили Гошку чьи-то смелые руки там, куда он никого не
— Девки, я горбыля поймала! — взвизгнула от восторга чернявая круглолицая бабенка и, вцепившись в Гошкино, никак не хотела выпускать.
— Держи его, бабы, чтоб не смылся!
— Давай в палатку!
— Нет, там места мало!
Гоша, улучив момент, выскочил из цепких рук и хотел бежать к лодке. Но его поймали, вернули к костру.
— Это ты что ли новый инспектор? Скажи правду? — спрашивали его.
— Я самый.
— А зачем по ночам мотаешься? Иль тебе жить тошно? Ночами мужики чем должны заниматься?
— Знаешь, по глазам видно. Гляньте, какой плут!
— Зачем подставляешься под жуть? Иль ни хрена не слышал, что было? В поселке мужиков нет! А ты себя не бережешь! Сохранись хоть для нас как музейный экспонат, а то вовсе забудем, какие вы были, мужики!
— Эй, девки, кончай трепаться! Пошли сеть вытаскивать, тельняшки рвать, пупки царапать! Живей шевелитесь, русалочки! — подбадривала баб пухленькая смазливая Катюша.
— Давайте помогу! — Георгий отогнул ботфорты и вошел в реку.
— Девки, гляньте, чем он рыбу ловит, и на что она клюет? Я видела, но не скажу, — хохотала Нина до икоты и указывала на Гошу.
Тот попал в гущу косяка и стоял по пояс в рыбе.
— Заводи сеть на меня! Давай конец! — командовал бабам.
Те громко хохотали:
— Где возьмем конец, коль обделены? А свой не отдашь, — хихикали бабы.
— Девчата, кончайте базар. Давайте дело доведем, а уж потом хохочите хоть до мокроты.
— Гоша, ты нам на время свои сапоги дай.
— Зачем?
— Мужиков отловим и вернем!
— На вас без сапог еще лучше клевать будут! — поддался общему настроению поселенец.
Он сам помогал женщинам грузить рыбу в машину, которая увезла улов в поселок.
— Вот еще два таких дня, и мы отрыбачились.
— Себе ловить будете? — спросил инспектор.
— А зачем? Мы в общаге живем. Едим в столовой. Заготавливать для нее — кому надо? — устало рассказывала Нина.
— Я всю зиму возил воду в детский сад, в интернат, в стардом, но никого из этих девчат ни разу не видел. Где были вы все? — спросил Гоша.
— Училище закончили, нас попросили сюда приехать на работу. Не хотели из Петропавловска уезжать, нас уговорили. Золотые горы насулили, а получилось как всегда. Хотели уехать, да трудовые книжки не отдали. Так и застряли здесь. Ну, а зимой мы работали в корпусах. Оттуда не выходим до самого вечера. Ты ж имел дело с кухонными работниками, мы — воспитатели. Одно плохо, детсад вовсе пустеет. В группах по десятку ребятишек набирается. Скоро и того не будет. Раньше очереди в садик были, а теперь бабы не хотят рожать. Трудно стало растить ребятню. Да что там трепаться? Все деньги на жратву уходят. Что-то на задницу натянуть нужно, а с чего?
— Это верно! Требуют много, а платят — считать не хрен. Попробуй семью заведи, если нет хозяйства. С голоду сдохнешь. Хотя нынче и скотину иметь накладно. Куда ни кинь, всюду рогатки для человека поставлены. Со сраного приусадебного участка и то налог дерут, — говорил Корнеев.
— Мы в этом году все равно отсюда слиняем в Питер. Там родители и друзья! Куда-нибудь приткнемся. Вон остальные наши однокашницы
— Я тоже гроши получаю, хоть работа, не приведи Бог, — сплошной риск. Будь вольным, ни за что не уговорили бы в инспекторы. Кто добровольно на эту каторгу согласится? Вот и сунули меня менты. Других жаль, а я им кто? Вот и заткнули мной гнилую задницу, потому что другие отказались.
— Некого, кроме тебя! Остальные — либо алкаши, либо плесень! Какой с них толк? Если и завалялся где-нибудь мужик, его в инспекторы под пулеметом не загнать. Иль за путину всю рыбу в реках пропьет с поселковыми. Кому ее жаль? Кто из-за нее свою голову подставит? Только ты! — глянула с жалостью.
— Сам не дождусь, когда закончится поселение, — вздохнул Гоша и, встав навстречу машине, вернувшейся из райцентра, помог девчатам еще с одним уловом.
— Спасибо тебе, Гоша! — благодарили человека девушки.
Ночь еще не закончилась. Поселенец проехал с десяток километров, заметил на берегу тлеющие угли от костра. «Опоздал! А может, еще успею?» — свернул к берегу и понял, что люди отсюда ушли недавно и ненадолго. К рассвету обязательно вернутся. Гоша оглядел все вокруг. Приметил в реке сеть, пусть не новую, но крепкую, для кеты. Поставлена грамотно, надежно. Такую случайно не сорвать. Рыбу тут уже не раз брали и немало, но заготавливали не
на продажу, а на зиму. Ее не разделывали у реки, все повезли домой на машине, на траве и земле остались следы протекторов. Корнеев всмотрелся в них: «Легковушка. Таких всего пять машин в поселке. Чья же эта? Может, прокурор на своей «семерке» отметился? Вряд ли, — поселенец сел перекурить. — Прокурор — человек ленивый! Он не станет ловить рыбу ночами. Закажет для себя Стасу. Тот наизнанку для него вывернется и сделает все, как прокурор скажет. Они давно вот так корефанят. А случись что, один — на шконке, другой под шконкой канать будет, — ухмылялся поселенец. — Выходит, не прокурор! Ну а кто тогда? Судья в отпуске, на Украину смотался к теще на галушки с салом. На целых полгода! Во не повезло мужику! Это ж хуже, чем в «шизо» загреметь на месяц! Только туда охрана вбивает пинками, а судья добровольно. Псих какой-то! Видать, вовсе озверел в поселке! Сам тут живет, а семья — на Украине. Двое детей в школе учатся, а баба в институте дурью мается. Уж я б ей дал науку! Накрутил бы хвоста и по шее вломил бы как Сидоровой козе! Что за дела? Мужик три зимы один живет, без бабы, а она там рассекает! Ну повезло ей на лоха! — сплюнул злобно. — Исключаем и судью! Остаются еще трое. Начальник банка. Этот мог бы, но ни теперь. Ноги болят. Еле их таскает за собой. С такими мослами не то в реку, по земле ходить тяжко. Скоро руками будет переставлять их. Да и старуха его такая же развалюха. До магазина — два десятка шагов, они на машине приезжают. И детей не завели. Все некогда им было. Интересно, зачем они в одной постели спали? Или им подсчеты помешали остаться в жизни обычными людьми? Ведь совсем дряхлота, а туда же! Гоношатся, мол, не завели детей, потому что любили работу! Стебанутые отморозки! Нашли, что любить! Да лучше бы друг на друга глянули и родили бы свое подобие. Как это можно любить работу? Она дает «бабки», которых на один вечер