Дикая стая
Шрифт:
зоны не минете! Уж я к тому все силы приложу! — вспомнились Степка и Анна.
— За что? — удивились Сазоновы.
— За все! — еле сдержался, чтоб не выпалить, начал писать акт.
— Сволочь! К нему как к человеку, а он хуже волчка! Все на горло прыгнуть норовит! — услышал злой голос бабки Сазоновой, стоявшей совсем близко.
— Инспектор краем глаза увидел, что оба брата ушли в дом.
«Конечно, акт подписать они откажутся. Ну что ж, обойдемся и так! Но в милицию звонить придется. Пусть хоть опера приедут Все официальные люди^ подтвердят, без них этим актом хоть подотрись», — достал сотовый телефон, поговорил с дежурным. Тот: пообещал прислать ребят.
— Заходи в дом, здесь поговорим! — внезапно открылась форточка в окне.
— Пообедаем вместе! — звали хозяева.
Они посчитали, что раз поселенец не уходит со двора, значит, он чего-то ждет. А что может ждать мужик, один во дворе, да еще в пасмурную погоду, когда вот-вот начнет темнеть? Над ответом долго не думали — фантазии не хватило. Примерили решение на себя. Когда инспектор отказался войти в дом, удивились. Закрыли форточку, а Гошка все равно не уходит. Сидит пугалом во дворе. И сколько еще торчать там будет? Уже все собаки с ним освоились, забыли страх, вылезли из укрытий. Обнюхали поселенца, чешутся рядом, виляют хвостами, прогонять его не думают.
Время шло, Гоша ждал оперативников, а Сазоновы потеряли терпение: Выпив по стакану водки, решили выкинуть инспектора и вывалили из дома:
— Че сидишь как чирей на жопе? Прирос иль примерз, иль в стремачи клеишься? Так у нас псов прорва! Вали отсюда! — хотели взять за шиворот, но — не обломилось.
Гоша раскидал обоих.
— Слышь, хмырь, отвали! — требовали хозяева.
Но Корнеев словно оглох.
— Да я ж тебя в пыль сотру! — сорвал запор с ворот Мишка, но сам не удержался на ногах, упал посреди двора.
А тут старший брат налетел со спины, но Гоша увидел, увернулся. Тогда Мишка вскочил в дом и вышел на крыльцо уже с карабином:
— Линяй, козел, не то унесут тебя отсюдова вперед ногами! — взял карабин на плечо.
— Слышь, Мишка, я ведь тоже умею стрелять. Поверь, не опоздаю и не промажу. Урою всех как рыжих тараканов. Слышь иль нет? — Гоша медленно достал пистолет, положил на колено.
Михаила шатало. Старший его брат тем временем возился в коптильне и не видел, что происходило во дворе.
— Пиздуй отсюда! Считаю до трех! — крикнул Мишка, прицелившись Гошке в голову.
Он еще не успел нажать на спусковой крючок, как грянул выстрел.
Мишка мигом свалился на крыльцо, выронил карабин, заорал, заскрипел зубами, схватился за колено. По брюкам потекла кровь.
— Ты что? Убил братуху? Да я тебя живьем урою, зэковский отброс, шакал вонючий! Стрелять в моем доме, в хозяев? Кто ты такой? Черт проклятый! Пи- дер! Жополиз! Я из тебя состряпаю котлету псам на ужин! — схватился за топор и только замахнулся, тут же отлетел к стене сарая, гулко ударившись головой и спиной, изо рта хлестала кровь.
И этот упал на землю, выплюнув несколько зубов. Удар Гоши пришелся ему в подбородок, и мигом глаза его увидели темную глухую ночь. Встать он не мог. Во дворе, кроме Гошки, осталась бабка вместе со сворой воющих и лающих собак, круживших вокруг поселенца. Подойти к нему они не решались, им было страшно.
На весь двор блажила старуха. Заламывала руки, звала на помощь соседей и прохожих, но никто не свернул к дому и не оглянулся.
Бабка в отчаянии схватилась за метлу, чтобы прогнать незваного гостя, но в это время к воротам дома подъехала милицейская машина. Из нее выскочили; оперативники.
Через десяток минут обоих братьев вместе со старухой доставили в отделение.
— Я не хотел стрелять в него, но Мишка вынудил, — рассказывал Гошка Анне о случившемся.
Он поискал глазами Степку. Того не было в доме. Анна вышла во двор, но вскоре вернулась и сказала:
— Сынок время не терял: всю рыбу перенес в сарай и теперь разделывает ее.
— Молодец мальчишка! — похвалил Корнеев. — Завтра еще подвезу. Приготовь бочки.
— Хорошо. Может, возьмешь с собой Степушку? Он мечтает побывать на твоей работе ночью.
— Не стоит. Опасно это. Пусть подрастет, — отказал Гоша. — Меня не пряниками встречают на реке. Всего два месяца в инспекторах, а уж сколько раз стреляли в меня, со счету сбился. Какая-нибудь пуля может отыскать и в ночи. Пусть уж лучше меня, я свое пожил, все видел. Степка еще ребенок. Ему рано за руку со смертью дышать. Хреновая из нее родня.
— Когда ждать тебя теперь? — спросила Анна Гошку уже у двери.
— Завтра постараюсь, а там как обломится, — погладил бабу по плечу.
— Не обижайся. Остался б на ночь, да дел многовато. Но ничего, вот наступит зима, она нашей весной станет. Верно говорю?
Женщина едва приметно кивнула головой.
— Кент, завтра вечером будь на стреме. Постараюсь зарулить! — заглянул в сарай Гоша и тут же вышел со двора.
Ночь выдалась тихая, лунная, самое время ловить браконьеров. Дым от костров виден издалека. Оно и сети не тянули в темноте, фонарями подсвечивали. Такое только слепой не увидит.
Инспектор не спешил, вел лодку тихо, всматривался в берега.
— Ну совсем обнаглели! Не костерок, а целый кострище развели! Иль совсем нюх посеяли и меня не боятся? Перебухали, а теперь своих кентов от рыбы не отличат, — понаблюдал за костром недолго, увидел вокруг него несколько теней и заспешил туда.
Едва инспектор вошел в полосу света, от костра к нему подскочила моложавая пухленькая женщина и, уперев руки в бока, сказала звонко:
— Бабы, мужик к нам свалился! Хватай его, покуда теплый и на своих ногах ковыляет! Ты откуда взялся, милый? — подошла вплотную так, что ее груди легли на Гошкины плечи.
Он хотел отступить, но куда? Его в плотное кольцо взяли бабы. Гоша растерялся, увидев этот цветник. Женщины, одна другой лучше, рассматривали, улыбались ему.
— И правда мужик! — дернула одна за волосы, выглядывавшие в прорези рубашки на груди. А вот кто-то сзади ущипнул Гошку за задницу. Тот с непривычки подскочил.