Дикий убийца
Шрифт:
Когда я поднимаю на него глаза, я вижу еще одну короткую вспышку эмоций на его лице, которую он быстро пытается скрыть. Но на этот раз это не похоть.
Это вызывает беспокойство.
Я совершенно уверена, что это вызывает беспокойство у меня.
Он берет бокал шампанского с проходящего мимо подноса и протягивает его мне, когда мы подходим к бару.
— Текилу Аньехо, неразбавленную, — говорит он бармену. — Лучшую, что у вас есть.
Я мгновенно делаю глоток шампанского, чувствуя, как нервы скручиваются в комок у меня в животе. Если кому-то нужно прикоснуться ко мне, как сегодня ночью, то лучше, если это будет он, говорю я себе. Но никто никогда не прикасался ко мне интимно, ни в коем случае. Никто никогда не целовал меня. Единственные руки, которые когда-либо так прикасались к моему телу, это мои собственные, погруженные в фантазии, которые никогда не были ничем подобным этому.
Я не считаю себя эксгибиционисткой, и мысль об этом приводит меня в ужас.
— Хочешь чего-нибудь, чтобы снять напряжение? — Тихо спрашивает Левин, когда мы отходим от бара к одному из незанятых диванов. — Чего-нибудь покрепче?
Сначала я думаю, что он говорит о спиртном, но потом я вижу, как его взгляд останавливается на одном из сотрудников, кружащем по комнате с подносом, на котором стоят маленькие пакетики с чем-то, что не является едой или алкоголем, и я понимаю, что он имеет в виду. Что, возможно, мне будет легче перенести это, если я буду под кайфом. Я не уверена, что так оно и было бы. В моей жизни не было ничего крепче вина, и я не знаю, на что это похоже. У меня нет точки отсчета.
— Я не думаю, что сейчас время начинать экспериментировать, — шепчу я, и Левин кивает, подтягивая меня к дивану. Наш разговор остался незамеченным, все слишком поглощены собственным удовольствием, но я знаю, что ему скоро придется присоединиться, иначе те, кто закончат и протрезвеют, начнут задаваться вопросом, почему ему не нравится девушка, за обладание которой он так дорого заплатил.
Левин опускается на диван, держа бокал в одной руке, его рука обнимает меня за талию, и он тянет меня к себе на колени. Я приземляюсь немного неуклюже на одно бедро, закидывая одну ногу на его, а другую между ними, моя туфля зажата между его ступнями, в то время как шифон моей юбки драпируется на его ногах, оставляя обнаженной длинную загорелую линию одной из моих ног.
— Что ты собираешься делать? — Шепчу я, делая еще глоток шампанского, пока он потягивает текилу со скучающей ленью, которая подходит тому типу мужчин, за которых он себя выдает. — Я знаю, что ты должен…Я просто хочу подготовиться, прежде чем ты…
Рука Левина обнимает меня за талию, его пальцы касаются моего обнаженного бока там, где ткань открыта. Это ощущение посылает еще одно покалывание по моей коже и вниз по позвоночнику, незнакомое тепло разливается в том месте, где он прикасается ко мне.
— Я не собираюсь делать больше, чем абсолютно необходимо, — бормочет он, наклоняя голову так, что его губы оказываются очень близко к моему уху. Для любого, кто смотрит, это будет выглядеть так, как будто он начинает изучать своего нового питомца.
— Что это значит? — У меня перехватывает дыхание. Я не должна получать от этого удовольствие. Я знаю, что это так, но его губы почти касаются раковины моего уха, его дыхание очень теплое на нем, и все происходящее настолько незнакомо, что вызывает во мне буйство эмоций и ощущений, которые я не могу понять, что еще больше сбивает с толку из-за того, что я знаю, что с Левином я в безопасности. Если и был кто-то, кому я могла доверять в том, что он не зайдет дальше, чем нужно, так это он, и это позволяет слишком легко позволить себе начать наслаждаться странными новыми ощущениями.
— Это значит, что я буду действовать очень медленно, — бормочет Левин. — Я не хочу причинять тебе боль, Елена, или насиловать тебя. Мне вообще не следовало бы тебя трогать, но я думаю, ты понимаешь, что, если я этого не сделаю, это привлечет неправильное внимание. Поэтому вместо этого я собираюсь действовать так, как будто я это вытягиваю. Наслаждаюсь своим призом. Если повезет, вечеринка закончится, и все будут слишком пьяны, и под кайфом, или уже поднимутся наверх со своими девушками, чтобы заметить, что я не сделал ничего особенного, кроме прикосновений.
Когда он говорит, его голос звучит низким рокотом с акцентом у меня в ушах, я чувствую в нем напряжение. Ранее сегодня он проделал хорошую работу по маскировке своего акцента, чтобы он не звучал по-русски, без сомнения, это было частью его работы на протяжении многих лет, но теперь я слышу, как он проскальзывает, когда он шепчет мне на ухо. Я знаю, что это тоже действует ему на нервы. Я чувствую это по твердости мускулистого бедра, на которое я опираюсь, по тому, как напряженно он сидит, вижу это по изгибу его руки, сжимающей бокал с текилой.
Он заставляет себя расслабиться, откидывается на спинку бархатного дивана и притягивает меня ближе, устраивая у себя на коленях. Я слышу его низкое ворчание, когда он это делает, и чувствую, как что-то сдвигается подо мной, пульсацию, которую я осознаю в приливе смущающего жара… это его член становится твердым. Левин, возможно, и не хочет прикасаться ко мне вот так, на глазах у всех этих людей, но у его тела другие планы. И мысль о том, что я заставила его потерять даже эту малую толику контроля, что он не может удержаться от возбуждения, держа меня у себя на коленях, прикасаясь ко мне даже в том небольшом количестве, которое у него пока есть, вызывает во мне укол возбуждения, которого и я не ожидала.
Его рука скользит по шифону, по моей обнаженной груди, обхватывая ее. Он делает еще один глоток текилы, оглядывая комнату, изображая скуку всем этим. Притворяется, что он выше этого, из тех мужчин, которые могут так небрежно выбросить огромную сумму денег на девушку, что даже не спешат претендовать на приобретенный приз, а просто смакуют его понемногу. Тем временем я чувствую, что начинаю истираться по краям.
Почему это так приятно? Его широкая ладонь, обхватывающая мою грудь, кажется горячей, ее тепло проникает сквозь шифон. Он просто держит меня так мгновение, его рука на моей спине такая же тяжелая и надежная, как и раньше, моя грудь прижата к его ладони, а затем его большой палец касается моего соска. Я задыхаюсь, прежде чем успеваю перестать задаваться вопросом, должна ли я это делать или нет. Искра удовольствия пронзает меня, мой сосок напрягается от его прикосновений, и я снова чувствую пульсацию под собой, на этот раз сильнее, и давление его члена, упирающегося в мою задницу. У него и раньше была эрекция, но теперь он напряжен, его член с каждым мгновением становится все толще, когда его рука на мгновение сжимает мою грудь.